Кошка - [13]

Это верно, что германское командование запрещало совместное проживание немецких солдат с француженками на частных квартирах. Начальство часто присылало контролеров и в нашу квартиру. Но немецкие патрули заранее предупреждали Хуго, что у нас будет проверка. Солдаты любили его и старались оградить от неприятностей. Тогда мне приходилось прятаться в шкаф или под кровать...

Сослуживцы Хуго Блайхера всегда относились ко мне порядочно и уважительно. Все они были отцами семейств, в гражданской жизни являлись уважаемыми людьми у себя на родине и как оккупанты вели себя во Франции безупречно. Меня они считали супругой своего товарища и ни разу не позволили себе обидеть меня жестом или словом. Могу сказать, в то время я чувствовала себя счастливой...

Однажды в Шербуре появился капитан Борхерс, сотрудник отдела военной разведки и контрразведки в Сен-Жермене. Унтер-офицер Хуго Блайхер был придан ему поначалу в качестве переводчика. Он должен был переводить на допросах арестованного тайной полевой полицией француза по имени Эмиль — его фамилию я не помню, — который был, если мне не изменяет память, рабочим на складе германских военно-воздушных сил в Шербуре...

Не могу вспомнить, когда я впервые услышала псевдоним «Кошка». Но случилось это определенно не сразу после моего приезда в Шербур. И узнала это я из разговоров немцев, которые называли «Кошку» опаснейшей шпионкой второй мировой войны и считали, что ее нужно обязательно найти. Хуго Блайхер не раз сравнивал ее с Матой Хари. Однако сначала речь шла об арестованном Эмиле. Тот признался, что выдавал англичанам немецкие военные секреты с помощью некоего «Поля», который передавал эти сведения в Лондон через подпольный радиопередатчик...

Тогда в Шербуре я не знала, что эти сообщения направляла в Лондон «Кошка». Разговоры шли лишь об Эмиле и о том, что его, по всем международным нормам, следует казнить как шпиона военного времени.

Но я уговорила Хуго Блайхера дать шанс моему соотечественнику Эмилю спастись. Не в последнюю очередь из-за любви ко мне, да и ради человечности Блайхер согласился на это и уговорил капитана Борхерса. Они долго думали, гадали и нашли путь, как это сделать...»

Итак, Блайхеру поручили допросить рабочего заправочной станции Эмиля. Он находился в тюремной камере и уже рассказал все, что знал, или то, что хотел, Но и Блайхер не особенно продвинулся в этом деле. То, что он узнал от этого неотесанного, теперь совершенно сломленного и апатичного Эмиля, ни в коей мере не могло помочь в раскрытии шпионской сети в Шербуре, а это было главной задачей, которую начальство поставило перед ним.

Арестованный не имел понятия, как найти «месье Поля», которому он выдал военные секреты. О прекрасной мадам Буффе Блайхер ничего не знал: до сих пор Эмиль не обмолвился о ней ни единым словом. В нем, бывшем бродяге, глубоко укоренился дух кавалера французской школы. Ему было все равно: пусть боши прикончат его, но он не выдаст мадам, хотя она и не особенно хорошо обошлась с ним...

Дела Эмиля были хуже некуда. По законам военного времени его должны были расстрелять как шпиона. Он знал об этом и тоскливо сидел в одиночной камере, покорно ожидая часа, когда за ним придут и поставят к стенке.

Однако мертвый Эмиль стоил еще меньше, чем живой. Это хорошо знали как контрразведчик капитан Борхерс, так и его переводчик Хуго Блайхер. Они были уверены, что Эмиль знал больше, чем рассказал на следствии. Но как заставить его говорить?

Тут у Хуго Блайхера возникла идея. Точнее, к такой идее его подвела Сюзанна. Как-то в ее присутствии унтер-офицер рассказывал сослуживцам о бестолковом Эмиле. Один из них заметил, что дело тут ясное, и преступник заслуживает пули. Тогда Сюзанна возмутилась:

— Нет, нет и еще раз нет!

И стала доказывать, что этот Эмиль, чернорабочий и недавний босяк, сделался шпионом вовсе не по своей охоте. Кто-то заставил его заниматься шпионажем. Сам он ни за что не рискнул бы поставить на кон свое только что приобретенное положение в обществе. В конце концов, судьба уже достаточно его наказала: английская бомба, сброшенная по его же наводке, вдребезги разнесла его жилище.

Доводы Сюзанны заставили задуматься Хуго Блайхера: его подруга права, наверняка кто-то совратил беднягу, и этот жалкий человек попал в шестеренки жестокой тайной войны.

«А не попробовать ли перевербовать этого Эмиля? — подумал Хуго. — Только вот что для этого использовать?»

Деньги сейчас для Эмиля значения не имели. Другое дело — положение в обществе. Скажем, если помочь ему стать мелким торговцем или предпринимателем. На это он, пожалуй, клюнет. Такое предложение встряхнет впавшего в апатию тугодума. Он придет в себя и решит: почему бы не помочь людям, которые позаботились о нем, поняли его и вытащили из болота, в которое он уже погрузился с головой...

Холодным, серым октябрьским утром дверь камеры, в которой Эмиль ле Мёр ждал свой последний час, открылась. Открылась необычно рано. Два солдата из тайной полевой полиции стали по бокам бедного грешника. На бешеной скорости автомобиль помчал его по улицам Шербура.

«Ну вот и все, пришел конец, — подумал Эмиль и в тяжком раздумье опустил голову. — Меня везут на расстрел».