Кошка на счастье - [48]

— М-да. Вот тебе и обаятельный весёлый мальчик, — задумчиво хмыкнула Белолеса, когда за мужчиной закрылась дверь. Звукоизоляция у волков в домах, как и у нас, была отличная, так что можно было не бояться быть услышанными.

— Вот и помогай после этого людям, и извиняйся перед ними, — вздохнула, понурившись, княжна, бросив взгляд в ту сторону, куда ушла Инра.

— Если бы сейчас не пришёл Трай, вряд ли она стала бы так активно ругаться, — осторожно возразила я. — У неё это явно глубоко личное, а мы — просто очередной повод вспомнить.

— Странно это. Он производит впечатление гораздо более уравновешенного и сдержанного человека, — задумчиво проговорила Лебедяна.

— И что? — иронично хмыкнула я. — Мы с Белкой тоже такое впечатление производим, пока из себя не выведут. Просто с годами болевых точек становится всё меньше, и задеть, соответственно, становится тяжелее. Пойду я проверю нашего нервного товарища.

— Боишься, как бы руки на себя не наложил? — насмешливо уточнила Белолеса.

— На себя вряд ли, а вот на кого-нибудь другого — запросто. Ну и вообще, надо брать тёпленьким, пока есть такая возможность. А то успокоится, и ничего уже не расскажет.

— Удачи, — Белка улыбнулась так безмятежно, а тень одарила настолько понимающим взглядом, что я отчётливо поняла: не поверили. Ну и… Солнцеликую им в свекрови!

Я, в общем-то, и сама толком не поняла, зачем пошла за Траем. С одной стороны, человека в таком состоянии лучше не трогать, это я по себе прекрасно знала. А с другой, чутьё утверждало, что моё присутствие будет кстати, да и тревожно за рыжика было. И так уже ясно, что напряжённые взаимоотношения с близкими родственниками отравляют ему жизнь до сих пор; хотя в версию самоубийства мне не верилось. Решить его проблему я вряд ли смогла бы, но вот помочь переключиться на что-нибудь более безвредное — вполне.

Зачем это было нужно мне, я тем более не задумывалась. Хочется — и ладно.

Горький запах затихающей злости, замешанной на раздражении, досаде и, кажется, обиде, привёл меня на самый верх дома. Здесь, под защищающим от непогоды куполом, был разбит небольшой сад. Журчание искусственного ручейка в летний зной, должно быть, звучало музыкой, а сейчас только дополнительно усугубляло уныние серого неба над головой, напоминая, что там, снаружи, поливает дождь.

Рыжий в угол забиваться не стремился, — если, конечно, не считать углом само это место, — и обнаружился сразу. Он лежал на одной из трёх скамеек с кованными боковинами, расставленных в разных концах полянки. Рослому волку лежанка была заметно коротка, и колени покоились на подлокотнике. Закинув одну руку за голову, а вторую — вытянув вдоль тела (ширина ложа явно мешала устроиться с полным комфортом), мужчина отсутствующим взглядом созерцал сквозь прорехи в вечнозелёной листве серое низкое небо.

— К тебе можно, или лучше не трогать? — поинтересовалась я от входа, разглядывая живописную картину.

— Ну, насчёт «потрогать» я никогда не возражал, — насмешливо хмыкнул он, переводя на меня взгляд, и сел. — Чем обязан?

Я неопределённо пожала плечами, усаживаясь на скамейку рядом с ним. Потемневшее от времени и вытертое многочисленными прикосновениями дерево было тёплым; то ли сам рыжик успел нагреть, то ли тоже какая-то магия.

— Трай, за что она так тебя ненавидит? — всё-таки спросила через несколько секунд.

— А что, идея с недостойным наследником кажется сомнительной? — усмехнулся он.

— Честно говоря, да. Ну, презрение. Ну, неприязнь. Высокомерие, нежелание общаться; а она явно ненавидит, и для женщины это довольно странно. Но если не хочешь об этом разговаривать, я могу оставить любопытство при себе, — поспешила уточнить я. Мужчина бросил на меня странный насмешливый взгляд, но промолчал. А через пару секунд всё-таки проговорил:

— Я убил её сына.

— В смысле? — опешила я.

— Мой отец был её единственным сыном, а я его убил; так что, наверное, она имеет право на такие эмоции.

— Но почему? — после услышанного промолчать я не сумела. — То есть, я понимаю, что вы друг друга терпеть не могли, но это всё равно неожиданно…

Больше мне было интересно, как именно у него это получилось. Судя по тому, что данный факт не был тайной, убил Трай отца как-то совершенно легально, вероятно — в поединке; но тот же был альфой, или я что-то путаю?

— За мать, — он спокойно пожал плечами. — Меня он мог бить, вымещая злость. Наверное, если бы я кому-то пожаловался, его призвали бы к порядку, меня бы забрали, но тогда она бы осталась с ним один на один. Её он бить не мог, его бы тогда князь своими руками порвал, а вот отравить жизнь — вполне. Как доказать, что кто-то на кого-то не так посмотрел и что-то не то сказал? Тут только слово против слова, поэтому ей приходилось терпеть. Я был на границе, когда получил от неё письмо. Не помню уже, что меня в нём насторожило; по-моему, оно было слишком уж радостным. Поговорил с командиром, так и так мол, дома беда. Он у нас мужик хороший был, понимающий, отпустил. Только досюда путь неблизкий. Я загнал лошадь, себя чуть не загнал; а когда добрался, её уже похоронили. Несчастный случай, сорвалась с моста и утонула. Утопилась, конечно; она боялась воды и не умела плавать. А я при свидетелях обвинил его в её смерти и вызвал на поединок. И убил, — с явным удовольствием заключил он.