Кошачья свара. Мадрид, 1936 - [73]

- Я сам, - ответил голос. - Я Гильермо, Гильермо дель Валье, сын герцога де ла Игуалады. Мы встречались в доме моих родителей, и потом я тебя видел в компании Хосе-Антонио в "Веселом ките".

Голоса разбудили Тоньину. Привыкшая, очевидно, к подобным ситуациям, она моментально сориентировалась: вскочила с постели, затолкала под кровать свои скудные пожитки, наскоро собрала разбросанную по полу одежду и спряталась в шкафу. Энтони тем временем оделся и пошел открывать дверь.

Гильермо дель Валье бесцеремонно ворвался в комнату. Как всегда, он был одет с элегантной небрежностью. Открыто и дружелюбно улыбнувшись Энтони, он пожал ему руку.

- Прошу прощения за беспорядок в номере, - сказал англичанин. - Я не ждал твоего визита. А сказать по правде, я попросил портье никого ко мне не пускать, что бы ни случилось.

- Ну да, конечно, - рассмеялся юнец. - Этот тип на входе не хотел меня пускать. Но я показал ему пистолет, и это его убедило. Ты не думай, я не какой-нибудь головорез, - поспешно добавил он, видя, как побледнел его собеседник. - В любое другое время я не стал бы тебя беспокоить. Но мне срочно нужно поговорить с тобой.

Энтони запер дверь, указал гостю на единственный стул, а сам сел на кровать, наскоро накинув на нее покрывало, чтобы хоть как-то скрыть беспорядок.

- Не волнуйся, - сказал Гильермо дель Валье. - Я займу у тебя лишь несколько минут. Мы точно одни? Здесь нет посторонних? Вроде бы никого нет. Я хочу сказать, можем ли мы говорить начистоту, без опасения быть услышанными. Это чрезвычайно серьезное дело, я тебе уже сказал.

Энтони отнюдь не считал нужным сообщать пребывание в своем шкафу несовершеннолетней проститутки, а посему попросил юнца назвать причину своего визита.

Гильермо дель Валье немного помолчал, словно в последнюю секунду засомневался в разумности своего решения. С заиканием, демонстрирующим природную застенчивость и характерную для его возраста неуверенность, он начал извиняться за сердитый тон, с которым говорил в предыдущие встречи.

Он всегда чувствовал себя напряженно в доме родителей, поскольку они пытаются обращаться с ним, словно он еще ребенок. По настоянию семьи он изучал право, хотя без призвания и рвения, по складу характера он поэт, но не романтик или пейзажист, а скорее принадлежал к школе Маринетти [21]. Поэзия и политика занимали все его мысли. Возможно, именно поэтому у него и не было невесты. В университете он вошел в Испанский университетский союз [22], сначала привлеченный идеями фалангистов, а позже - магнетизмом лидера этого движения. Сейчас в свободное время он работал в Центре, помогая в организационных вопросах и пропаганде. Эта бюрократическая деятельность, поспешил он добавить, не мешает прямому участию в публичных акциях, часто с применением насилия.

- Что до того, что привело меня сюда, - продолжил свою речь Гильермо дель Валье, - я попробую это изложить как можно яснее. У меня еще немного путаются мысли. Но если выслушаешь меня до конца, то поймешь причину моего беспокойства и почему я выбрал именно тебя, чтобы о ней рассказать.

Он снова замолчал и провел рукой по лицу, не переставая оглядывать ограниченное пространство номера.

- Короче, перейду к самой сути вопроса. Одним словом, у нас в Фаланге происходит нечто странное. Подозреваю, что среди нас завелся предатель. Нет, я вовсе не имею в виду полицейских агентов. Такое у нас уже случалось. Вполне естественно, что министерство внутренних дел интересуется, чем мы занимаемся. Было бы хуже, если бы оно нами не интересовалось, не считая серьезной силой. Нас много, и безусловную преданность каждого из нас гарантировать никак нельзя. И, как я уже сказал, это не имеет особого значения, из-за такой ерунды я бы к тебе не пришел. Нет, я имею в виду предательство иного рода.

Объяснив характер проблемы, Гильермо дель Валье успокоился, и его тон стал более дружелюбным, почти доверительным. Несмотря на молодость и неопытность, он заслужил высокий пост, так что смог разобраться во всех тонкостях партии, которой служил, к тому же он видел Хосе-Антонио одновременно и в роли энергичного, уверенного в себе, своих идеях и стратегии лидера, но в то же время и в тесном семейном кругу, в компании Пакиты, Хосе-Антонио как обычного человека - его колебания, противоречия, усталость и разочарования, которые он никогда не показывал даже ближайшим друзьям. Это убедило Гильермо в ужасном одиночестве Вождя.

Слушая его, Энтони обнаружил в этом богатом и избалованном юноше с детскими и беззаботными чертами лица ту же проницательность и безжалостный ум, которыми обладали его сестры. Осознание этого факта насторожило англичанина: в последние дни он неоднократно чувствовал себя игрушкой в руках этих двух девушек и не собирался повторять горький опыт с этим юнцом.

- Я понимаю, что ты хочешь сказать, - ответил Энтони, - но какое отношение ко всему этому имеет предательство?

Молодой фалангист поднялся со стула, прошелся по комнате и остановился возле окна.

- Неужели ты не понимаешь? - воскликнул он. - Кто-то пытается устранить Хосе-Антонио, чтобы самому встать во главе революции. Или, наоборот, задушить ее в колыбели.