Кошачья свара. Мадрид, 1936 - [107]

- Что с тобой, Пакита? Я давно наблюдаю за тобой с балкона своей комнаты, и ты выглядишь очень взволнованной.

Пакита облегченно вздохнула, убедившись, что это всего лишь ее сестренка Лили. Несмотря на то, что разница в возрасте и то, что они находились на разных жизненных этапах, отмеченных столь быстрыми и решительными переменами, не давали пока их отношениям перерасти в настоящую дружбу, однако нежной привязанности сестер друг к другу весьма способствовали как сходство, так и различие их характеров.

Лили, как и Пакита, была натурой живой, умной и одаренной, однако темпераментом обладала более спокойным и медлительным, нежели ее сестра, и была куда менее склонна к романтике. Пакита обожала Лили - отчасти потому, что видела в ней себя, и потому, что угадывала в сестре те достоинства, которых ей самой не хватало; Лили обладала более глубоким умом, благодаря которому могла решать самые сложные вопросы, лучше умела контролировать свои эмоции и гораздо больше думала о других, нежели охваченная страстями Пакита. И теперь ее появление могло оказаться как никогда своевременным: рано или поздно возрастной барьер между сестрами должен был рухнуть, и сейчас наступила самая подходящая для этого минута: Пакита вдруг поняла, что ее сестра тоже неожиданно стала женщиной и теперь способна понять ее чувства.

- Ах, Лили, я столкнулась с ужасной дилеммой, - сказала Пакита, готовая излить душу близкому человеку. Глаза ее наполнились слезами.

Лили обняла сестру. Из ее глаз уже исчезли все остатки враждебности, теперь в них появился новый чуждый блеск, который подавленная собственными страданиями Пакита не заметила, а если бы и заметила, то не смогла бы понять.

- Давай сядем на скамейку, - произнесла Лили, - и ты мне расскажешь, что тебя беспокоит. Конечно, я не обладаю жизненным опытом взрослых людей, но я все-таки твоя сестра, я хорошо тебя знаю, и я люблю тебя, как никто другой. Надеюсь, это всё искупает мою неопытность.

Обнявшись, они дошли до чугунной скамейки, стоящей под перголой, - подальше от того места, где все еще оставались следы пребывания несчастного младенца; здесь Пакита открыла Лили свое сердце, поведав ей обо всем, что уже известно читателю: о своей любви к Хосе-Антонио, о решительном отказе герцога, убежденного, что этот союз не принесет его дочери ничего, кроме опасностей и лишений, о том, с каким достоинством Хосе-Антонио принял этот приговор; поглощенный той великой миссией, для которой предназначила его сама история, он прекрасно осознавал, что впереди его ждет безвременная, хоть и героическая гибель. Тем не менее, нельзя не признать, что столь мужественное отречение во многом объяснялось тем фактом, что, помимо своей роли доблестного защитника отечества и кандидата в мученики, он был еще и неисправимым бабником.

В то же время, несмотря на то, что Хосе-Антонио признавал справедливость некоторых претензий современных женщин и, несомненно, включал в свою идеологию решение вопроса о взаимоотношении полов, однако его восприятие этой проблемы было чисто теоретическим. В реальности он никогда бы не пошел на столь предосудительные отношения с любимой женщиной, поскольку хоть и был революционером в полном смысле этого слова, но в то же время являлся ревностным и несгибаемым католиком, что неотделимо от характера истинного испанца. Таким образом, пока Пакита считала уходящие дни, месяцы и годы, ее смирение превратилось в отчаяние, а тлевшее в глубине души раздражение - в открытый протест. И когда в узкий круг ее общения волей случая занесло этого красивого сдержанного англичанина, который вскоре должен был покинуть их навсегда, в голове Пакиты родился безумный план.

В этом моменте рассказа Лили, слушавшая ее с предельным вниманием, не смогла удержать глубокого вздоха. Пакита восприняла это как проявление сочувствия; она печально улыбнулась, обхватила своими руками руки сестры и попыталась унять ее детские страхи. Вопреки предсказаниям, объяснила она, этот опыт не был ужасным. Англичанин вел себя любезно, но пылко и вдохновенно. В конце концов, сам процесс, - Пакита не удержалась и покраснела до корней волос, признаваясь в этом, - ничуть не был болезненным или унизительным, было довольно приятно.

- Да простит меня Бог, - воскликнула она, - и ты меня прости, дорогая Лили, за тот скверный пример, какой я тебе подала. Ты ведь еще ребенок, ты даже помыслить не могла о подобных вещах. Я рассказала тебе все это потому, что пребываю в полном отчаянии, и мне некому больше довериться.

Погруженная в свои воспоминаниями, терзаясь мыслями о последствиях своего необдуманного поступка, Пакита не сразу заметила, как переменилась ее собеседница. Лили вырвала у нее свои руки, резко выпрямилась и отвернулась, прикрыв глаза и пряча разом похолодевший взгляд.

- Однако, самое скверное случилось позднее, - продолжала Пакита.

Осознавая, что совершила грех, который повлечет за собой вечное проклятие в случае внезапной смерти, она обратилась к падре Родриго в поисках отпущения грехов. Реакция священнослужителя заставила ее осознать, что она совершила поступок, мерзкий в глазах не только Бога, но и людей. Она слишком поздно поняла, что ей не было прощения и что она никогда не сможет объяснить Хосе Антонио свой безоглядный поступок.