Кошачья свара. Мадрид, 1936 - [104]

Около полудня Паките начало казаться, что дом вот-вот рухнет ей на голову, и она собралась выйти на улицу. Настроение толкало на поиски уединения, но Пакита верила, что погружение в толпу, в безмолвный контакт с неизвестными мужчинами и женщинами, занятыми своими хлопотами, переживающими собственные радости и озабоченными своими проблемами, помогло бы ей отстраниться от своего положения. Она уже надела пальто и перчатки и взяла в руки сумочку, когда в комнату вошла служанка. Какая-то женщина спрашивала сеньору маркизу де Корнелла. Увидев ее оборванный вид, дворецкий направил ее в дверь для слуг, и теперь она ждала на кухне. Она не пожелала назвать ни свое имя, ни цель визита; назвала лишь имя сеньоры маркизы и выразила уже не желание, но необходимость немедленно с ней поговорить. С громоздким тюком и грудным ребенком на руках, женщина не производила впечатления безумной или опасной.

Первым порывом Пакиты было побыстрее отделаться без дальнейших церемоний от несвоевременной гостьи, но упоминание ребенка заставило ее переменить решение. Поскольку благоразумие не позволяло ей пустить в дом незнакомку, она отправилась в то помещение, куда поместили гостью из-за ее несчастного вида. В прилегающей к кухне комнате полная женщина крахмалила и гладила рубашку, на которой была вышита корона с инициалами в готическом стиле. Пакита приказала ей выйти и там же, не присев, встретилась Тоньиной.

- Возможно, - начала та после долгих покашливаний и других звуков, походивших на оборванные на полпути попытки что-то сказать, - возможно, сеньора помнит вчерашнее, когда мы встретились в номере гостиницы того иностранца. Я...

- Я хорошо это помню, - оборвала ее Пакита с преувеличенной надменностью, чтобы с самого начала ясно дать понять, что упомянутая встреча и всё, что она могла за собой повлечь, не создавали между ними ничего общего и не уменьшали разделяющую их пропасть.

Тоньина это поняла и оценила всё неявное благородство этого признания. Она боялась натолкнуться на категорический отказ, который сокрушил бы все ее планы.

- Спасибо,- пробормотала она, понизив голос. - Я это говорила, чтобы... Я хочу сказать, что ваша покорная слуга пришла сюда не для того, чтобы давать вам объяснения или что-то в этом роде. Ваша покорная слуга, простите, проститутка. Я пришла сказать, что знаю свое место. Простите также, что принесла с собой ребенка. Мне не с кем было его оставить. Моя мать заботится о нем, но сегодня не смогла... Не она, а ваша покорная слуга... В общем, ваша покорная слуга тайком уезжает из Мадрида. Не знаю, вернусь ли я когда-нибудь. Никто не знает о моем бегстве: только я и теперь вы, сеньора.

При упоминании ребенка Пакита не смогла устоять и взглянула на шаль, в которую он был завернут. Она различила среди складок пухлые веки и припухшие некрасивые черты. Это лицо, столь мало походившее на ангельское, заставило ее содрогнуться. Она вновь подняла голову, чтобы не утратить достойного вида, и приказала:

- Скажи мне наконец: зачем ты пришла?

- Из-за сеньора англичанина. Я не знала, к кому мне и обратиться, если не к вам, сеньора.

- Я не имею никакого отношения к этой персоне. Я с ним едва знакома.

Тоньине вспомнились пятна крови на простынях, однако она понимала, насколько неуместным было бы сейчас обсуждение этой темы.

- И ваша покорная слуга не утверждает обратного. Сеньора совершенно свободна знать или не знать тех, кого сочтет нужным. Но если никто не вмешается, его убьют. Сегодня же вечером. Всё готово, приказ отдан.

- Приказ?

- Да, сеньора, приказ убить его. И ваша покорная слуга не хотела иметь к этому никакого отношения. Сеньор англичанин, с позволения сеньоры, всегда вел себя хорошо по отношению ко мне. Во время встреч и при оплате. И с ребенком, при случае. Он хороший человек.

- В таком случае, почему его хотят убить?

- Из-за чего бы это могло быть, сеньора? Из-за политики.

Гладильную комнату наполнял теплый пар; мебели в ней было не больше, чем требовалось для работы; и в этом теплом влажном тумане стояли две женщины: Пакита, держащая в руках пальто, чем давала понять гостье, что их разговор будет совсем недолгим, и Тоньина со спящим младенцем на руках.

- Я мало что смогу сделать, если ты не будешь более конкретной, - Пакита говорила с нетерпением и злостью. Она бы предпочла ничего не знать об этом деле, но сейчас уже не было пути назад.

- Больше я ничего не могу вам сказать, - ответила Тоньина. - Ваша покорная слуга знает совсем немного и не желает никого подвести. Поэтому я не могу назвать имен. Пару дней назад к нам домой приходил один человек. Я сама его не видела. Они называли его Колей. Сеньоре это имя что-нибудь говорит?

- Нет. А кто это такой?

- Агент из Москвы... Ихинио... то есть, я хочу сказать, наш друг, который был мне вместо отца - член коммунистической партии. Иногда ему отдают какие-то приказы, и он должен их выполнять, не рассуждая и не раздумывая. Коля приходил, чтобы сказать, что Ихинио должен устранить Антонио. Антонио - это сеньор англичанин.

- Я это поняла. А что было дальше? Расскажи мне всё.

- Вашей покорной слуги тогда не было дома. Когда я вернулась, Коля уже ушел. Моя мать и Ихинио как раз это обсуждали. Они от меня заперлись, но я все слышала. Они были ужасно взволнованы и говорили очень громко, почти кричали. Ихинио никогда никого не убивал. Он и мухи не обидит. Это добрейшей души человек, поверьте мне!