Кошачий переполох - [16]

Однако для начала эти Колумбы должны были вернуться в «Шато-Лаком», забрать свои вещи, а поскольку для этого необходимо было проехать оживленные деловые кварталы Эдмонтона в обеденный час и не по привычной для нас стороне улиц в грузовой машине с левым положением руля, Чарльз, решила я, справился с этой задачей блестяще.

Он скромно сказал, что это было очень легко. Вести такую машину может кто угодно. Правда, мы трижды объехали один и тот же квартал, сворачивая с Джаспер-авеню. Два раза при таком движении это могло случиться со всяким, но регулировщик поглядел на нас с изумлением, когда, дважды любезно пропустив нас вправо, несколько минут спустя вновь узрел нашу машину, сигналящую правой мигалкой. Правда, в конце концов выбравшись из Эдмонтона и покатив, как мы считали, на запад по Йеллоухедскому шоссе в сторону Джаспера, мы вскоре обнаружили, что направляемся прямо на север к Полярному кругу… Но это была моя вина. Ведь обязанности штурмана лежали на мне. Но как бы то ни было, вернувшись в Эдмонтон (у городов на западе и севере Канады кольцевых дорог нет, и надо сразу выезжать на шоссе, проложенное по старинным дорогам торговцев пушниной), мы наконец оказались на верном пути и с недельным запасом продовольствия решительно покатили к Скалистым горам.

В первый вечер мы остановились на лесной поляне, обозначенной как стоянка для машин, но абсолютно не похожей на английские представления о таких стоянках. Никаких эвфемистических «туалетов», а просто два бревенчатых химических нужника за деревьями, с предупреждениями беречься медведей, наклеенными на дверях. Никаких водопроводных кранов, а насос, качающий колодезную воду в углу. Никаких палаток, торгующих молоком и хлебом, столь необходимым английским автотуристам, а потому и никакого скопления машин, остановившихся на ночлег.

Только одна машина позже въехала на стоянку и свернула в другой угол. Затем приехавшие вылезли, разожгли костер и принялись жарить на нем бифштексы и варить кофе. И хотя в некоторой степени это нас огорчило – наша идея о стоянке в лесу требует полного одиночества, – должна признаться, я ощутила некоторое облегчение при мысли, что, если вдруг появится медведь, пока я буду находиться в бревенчатой хижинке (а при моем свойстве нарываться на всякие встречи он обязательно должен был появиться, если гулял где-то поблизости)… если я буду звать на помощь, вокруг есть еще люди.

Разумеется, Чарльз бросился бы на него в одиночку, и, если медведь не был уже чем-нибудь разозлен, этого оказалось бы вполне достаточно. Барибалы, единственные медведи, на которых есть шанс наткнуться в здешних местах, при обычных обстоятельствах пускаются наутек, стоит на них закричать. Не дразните их. Ни в коем случае не оказывайтесь между медведицей и ее медвежатами. Если у вас в руке лакомство, бросьте его на землю и отступите, когда они направятся к вам. Эти правила всегда следует помнить в медвежьем краю. Ну и еще всегда держать в поле зрения подходящее дерево. Эти премудрости я постигла во время нашей предыдущей поездки в Канаду, и в Англии я рассуждала о медведях с апломбом величайшего их знатока. Однако наш первый ночлег вне пределов цивилизации представил положение в несколько ином свете. В этом уединенном бревенчатом нужничке, водя дрожащим лучом фонарика по предупреждению о медведях, прислушиваясь к подозрительным похрустываниям в лесу, я радовалась тому, что Чарльз несет дозор снаружи у двери, а на стоянке ужинает канадская семья – отблески их костра так уютно проникали в щели между бревнами! – несомненно, прекрасно умеющая избавляться от медведей.

А через несколько дней мы уже сами заново привыкали к ним. К этому времени мы обосновались в кемпинге «Вапити» в Джасперовском национальном парке, и, если это звучит пресновато, мне хотелось бы указать, что парк занимает 4200 квадратных миль и большая его часть – первозданная глушь, куда забираются лишь сотрудники да наиболее бесстрашные путешественники, термин же «парк» означает только, что все звери, птицы и растения там неприкосновенны и территорию патрулирует лесная охрана. Почти всю ее занимают девственные густые леса, и для предотвращения пожаров все машины на ночь должны парковаться на одной из официальных стоянок.

Поскольку эта наша поездка носила полуофициальный характер, мы надеялись, что для нас сделают исключение. Не тут-то было! Не разрешается, сказал егерь. Если позволить одним, того же потребуют все другие, и им придется с утра гасить десяток лесных пожаров. И он выбрал по своей карте стоянку для нас на небольшой расчистке среди зарослей канадской ирги, малины и тополей на берегу реки Атабаски. На расчистке имелись грубо сколоченный стол и очаг – непременная принадлежность всех канадских лесных стоянок… Стол для удобства туристов, очаг – большой железный ящик с решеткой на ножках – единственное место, где разрешается разводить огонь во избежание пожара.

Мы развели собственный огонь, мы состряпали собственный ужин, мы съели его за нашим собственным деревянным столом на берегу Атабаски. В лесу ухали совы. Перед нами бурлила и шумела река. Сквозь деревья мы видели красноватые отблески других очагов. Если отбросить такие дары цивилизации, как стол и очаг, рассуждали мы, так пионеры в этой глуши вполне могли устраивать ночлег в таком вот месте, прислушиваться к шуму реки и прикидывать, что прячется в окружающем мраке.