Кошачьи язычки - [74]
Она поднесла руку к моему лицу и сделала бесстыдный жест. Во мне поднялась какая-то огненная буря, красная, как платье Додо на выпускном балу, поднялась из желудка и выплеснулась наружу, перехватывая дыхание, едва не разрывая грудь и пылая в висках. Лицо загорелось, будто я окунула его в пламя. Сейчас я поднимусь и наброшусь на нее. Из нас троих я всегда была самой сильной.
Они набросились друг на друга прямо возле моей кровати, Эрик и Кристина, вот потеха. Даже не вышли из комнаты, обнимаются прямо у меня на глазах! Наверное, хотят показать мне, как это делается, чтобы я знала и потом не боялась любить. Я обязательно должна рассказать об этом Додо и Норе, когда увижу их в следующий раз. И хотя я очень устала, ни в коем случае не должна закрывать глаза, а то страшные видения опять вернутся.
Она сжала мое горло, навалилась на меня, как куль с мукой, прижала меня к полу. Она совсем спятила! Это не шутка, она хочет убить меня. Отпусти, Нора! Воздуха не хватает… Забирай его, он мне не нужен, только отпусти!
Я отдавала ей свое яблоко, она брала его, говорила «спасибо» и ела вместе с семечками и черенком. И еще хихикала, что черенок первый сорт, большой и крепкий. С тех пор я тоже стала грызть черенки. Один раз Ма поймала меня за этим занятием и сказала, что так нельзя, во-первых, это некультурно, а во-вторых, можно подавиться. До чего противная шея, как у курицы, я чувствую, как под пальцами напряглись жилы, а глаза, кажется, сейчас выскочат из орбит, как расширились зрачки — и тут же сузились до двух крохотных точек, хватит, Додо, прекрати дергаться, ты же моя подруга, успокойся, тихо!
Стоит только на секунду поддаться этой безмерной усталости и закрыть глаза — и на меня снова наваливается ад, в уши так и лезут кошмарные стоны, они все громче и громче, невыносимо, у меня сейчас перепонки лопнут, выпустите меня отсюда, выпустите в настоящую жизнь…
Перед глазами — лиловый туман, а в нем — ее искаженная злобой харя, которая почему-то начинает распадаться на кусочки: отдельно — горящие глаза, отдельно — дергающиеся ямочки на щеках, а теперь ничего, все синее, темно-синее, и белые звезды на синем, и какой-то великан поднимается надо всем, а потом все пропадает, больше нет ничего, одна чернота, как хорошо.
Откуда такой грохот? От этого грома можно оглохнуть. Неужели это землетрясение? Или атомный взрыв? Мириам, Даниель, Ахим — где вы?
Мои руки на шее Додо, сжимают ее горло. Ее лицо — ярко-красного цвета, как шток-роза. Ее глаза… Время остановилось.
Оказывается, убежать от него легче легкого. Ты просчитался, Нис Пук. Если бы я раньше знала…
Почему я лежу на полу? И почему так чудовищно болит горло? Слишком много курила, вот почему. Что это за шум? А, это хрипят мои собственные легкие. Кажется, я хлопнулась в обморок. А что это Нора делает там, возле окна? Смотрит во двор? Но почему у нее на лице такой ужас, а рукой она прикрывает рот? И где Клер? У нее больше не течет кровь из носа? Черт, это же я ей врезала. Потому что она сбила насмерть мою Ма, ханжа паршивая. Но как же больно, сил нет терпеть, ощущение такое, будто кости под кожей болтаются туда-сюда, а говорить я совсем не могу, и шее больно, так больно…
Она меня услышала и смотрит на меня, ну и видок у нее, чистая утопленница, краше в гроб кладут, а на руке сверкает обручальное кольцо, и форточка хлопает на ветру, и в раме осколки стекла.
— Додо, — говорит она одними губами. — Клер…
Я помогла ей подняться и подвела к окну. Мы вместе выглянули туда, во двор, в темноте которого светится что-то белое. Пальто Клер. Меня затрясло, и я прижалась к Додо. Она обняла меня за плечи, я чувствую тепло ее тела и так благодарна ей за это. Значит, я еще здесь. Я еще жива.
…………………………….
…………………………….
Там, внизу, уже зажгли свет, наверное кто-то услышал шум удара, и вот уже собралась толпа монашенок в странных одеяниях, некоторые завернуты в одеяла, а две встали возле нее на колени, одна приложила ухо к груди Клер, а другая щупает ее лицо. Да что они делают, Клер терпеть не может, когда ее трогают, к ней нельзя приближаться, вы-идиотки-оставьте-ее-в-покое-черт-бы-вас-побрал — кричу я, но из моей глотки не вырывается ни звука, и Нора дрожит в моих руках, а одна из Христовых невест поднимает голову и смотрит на нас и осеняет себя крестным знамением. В этот миг мне приходит в голову мысль, от которой мне становится ужасающе стыдно и бесконечно легко: она оставила завещание. Я спасена.
День шестой
Каким веселым и радостным я воображала себе наше путешествие. И таким же возвращение. Я представляла себе, как мы втроем сидим в поезде, утомленные и счастливые после четырех напряженных, восхитительно проведенных дней и слишком коротких ночей, мы немного грустим, конечно, потому, что скоро нам предстоит расстаться. Вполне возможно, что сам собой возник бы разговор о будущей поездке, в новом, 2000-м году — уже только поэтому она должна стать совершенно особенной, — и мы бы строили планы, и, чтобы не огорчать их, я бы тоже приняла участие в обсуждении, хотя отлично знаю, что больше никуда не поеду.
Брак Йона Эверманна превратился в унылую формальность. Зато в гамбургской гимназии, где он преподает, его высоко ценят все — и ученики и коллеги. Да и необременительные любовные интрижки с лихвой восполняют то, чего этому импозантному пятидесятилетнему мужчине недостает в семейной жизни. Но однажды в гимназии появляется новая учительница — молодая, красивая, загадочная Юлия, и Йон вдруг впервые понимает, что такое настоящая любовь. Ради нее он готов на все, даже на преступление.
«Слова… будто подтолкнули Ахмада. Вот удобный случай бежать. Собак нет, ограждения нет, а в таежной чащобе какая может быть погоня. Подумал так и тут же отбросил эту мысль. В одиночку в тайге не выживешь. Без еды, без укрытия и хищников полно.…В конце концов, смерти никому не дано избежать, и гибель на воле от голода все-таки казалась ему предпочтительнее расстрела в одном из глухих карцеров БУРа, барака усиленного режима».Роман опубликован в журнале «Неман», № 11 за 2014 г.
Эта книга написана для тех, кто очень сильно любил или все еще любит. Любит на грани, словно в последний раз. Любит безответно, мучительно и безудержно. Для тех, кто понимает безнадежность своего положения, но ничего не может с этим сделать. Для тех, кто устал искать способ избавить свою душу от гнетущей и выматывающей тоски, которая не позволяет дышать полной грудью и видеть этот мир во всех красках.Вам, мои искренне любящие!
«Одиночество среди людей обрекает каждого отдельного человека на странные поступки, объяснить смысл которых, даже самому себе, бывает очень страшно. Прячась от внешнего мира и, по сути, его отрицая, герои повести пытаются найти смысл в своей жизни, грубо разрушая себя изнутри. Каждый из них приходит к определенному итогу, собирая урожай того, что было посеяно прежде. Открытым остается главный вопрос: это мир заставляет нас быть жестокими по отношению к другим и к себе, или сами создаем вокруг себя мир, в котором невозможно жить?»Дизайн и иллюстрации Дарьи Шныкиной.
Человечество тысячелетиями тянется к добру, взаимопониманию и гармонии, но жажда мести за нанесенные обиды рождает новые распри, разжигает новые войны. Люди перестают верить в благородные чувства, забывают об истинных ценностях и все более разобщаются. Что может объединить их? Только любовь. Ее всепобеждающая сила способна удержать человека от непоправимых поступков. Это подтверждает судьба главной героини романа Юрия Луговского, отказавшейся во имя любви от мести.Жизнь однажды не оставляет ей выбора, и студентка исторического факультета МГУ оказывается в лагере по подготовке боевиков.
Борис Александрович Кудряков (1946–2005) – выдающийся петербургский писатель, фотограф и художник. Печатался в самиздатском сборнике «Лепрозорий-23», в машинописных журналах «Часы», «Обводный канал», «Транспонанс». Был членом независимого литературного «Клуба-81». Один из первых лауреатов Премии Андрея Белого (1979), лауреат Международной отметины им. Давида Бурлюка (1992), Тургеневской премии за малую прозу (1998). Автор книг «Рюмка свинца» (1990) и «Лихая жуть» (2003). Фотографии Б. Кудрякова экспонировались в 1980-х годах на выставках в США, Франции, Японии, публиковались в зарубежных журналах, отмечены премиями; в 1981 году в Париже состоялась его персональная фотовыставка «Мир Достоевского».
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.В четвертый выпуск вошли произведения 21 автора, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.