Кошачьи язычки - [49]

Я долго готовилась, прежде чем сообщить Ахиму, и вывалила ему все на одном дыхании, без знаков препинания: «Я-забеременела-от-тебя-и-я-сохраню-ребенка-а-ты-поступай-как-знаешь». Мы лежали на кровати в вонючей комнате, в которой я тогда жила на Хансаринг, пятый этаж без лифта, где круглые сутки воняло луком и капустой. Для господина Клюге это было сошествием в преисподнюю.

Некоторое время он молчал — взвешивал юридические последствия? Пока он молчал, я подумала, как мне будет плохо, если он еще раз исчезнет из моей жизни. Что, как не моя месть, опять свело нас вместе? Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — так уж повелось. Я не настолько ослепла, чтобы не видеть, что нынешний Ахим — не тот, что раньше. Прежний бывал нежным и неуклюжим, с влажными от нетерпения руками, он дрожал в моих объятиях и издавал звуки, похожие на волчий вой, а по утрам пересказывал мне свои сны — ему всегда что-то снилось. Однажды рассказал, как во сне прикончил своих родителей — и это был единственный раз, когда он так долго о них говорил. Теперь он стал Нориным мужем, второе издание ее Папашки — деловой, успешный, респектабельный, любящий муж и заботливый отец, это правда. Нынешний Ахим ни за что не сорвался бы с места одной душной летней ночью, чтобы со мной махнуть на Итцштедтское озеро, он не бросился бы защищать меня от пастухов на лугу, не пил бы вина из моего рта и не стал бы воровать для меня цветы у соседки — наутро старушка фрау Йессен жутко возмущалась, что ее клумбы облысели. Нынешний Ахим покупает букеты в шикарных Flower Shop[24] — с изящными зелеными веточками, в лентах и бантах, и то если секретарша не забудет напомнить ему о важной дате. Он скукожился и превратился в хорошо выглядевшего мужчину под сорок в сшитом на заказ костюме и с безупречными манерами, члена масонской ложи, теннисного клуба и городского совета и обладателя концертного абонемента — пожалуй, это единственный пункт, по которому он отличается от Нориного Папашки, отдававшего предпочтение театральным абонементам. Когда-нибудь он начнет играть в гольф. Одним словом, теперь он — человек, способный взять себя в руки в любой жизненной ситуации. Например, такой, как сейчас.

— Ты ждешь, что я оставлю Нору? — спросил он меня наконец, тихо и сдержанно.

— Нет, — ответила я. Я и правда этого больше не хотела. С самого начала, когда мы так неожиданно сошлись с ним во второй раз, я почувствовала: между нами все не так, как раньше. Мы классно трахались, что да то да. Но не отдавались друг другу без остатка, не приносили себя в жертву друг другу, не переходили границ. Во всяком случае, я.

— Ну хорошо, — сказал он, и снова повисла пауза. Он смотрел в потолок. Размышлял. Потом родил: — Момент исключительно неподходящий. Офис переезжает…

«Спасибо, — подумала я, — ни одна свинья яснее не объяснит, почему ты выбрал Нору».

— Но не все потеряно, — продолжил он. — Понимаешь..

Еще раз спасибо, я уже знала, что он скажет. Клер держала меня в курсе Нориных дел и, соответственно, его дел тоже. Его родители совсем одряхлели, а Нора заботилась о них. Бросив ее, он лишился бы не только верной супруги, но и бесплатной сиделки. «Может быть, позже», — добавил он потом, а я про себя подумала: «Ага, когда твои старики умрут. Какой примерный сын, с ума сойти, и какая ответственность. Наверное, последний такой герой остался».

Он понял, что я не собираюсь ничего такого выкидывать, и не стал скрывать облегчения. Быстро поцеловал меня, погладил мой живот и сказал:

— Разумеется, ты можешь рассчитывать на мою поддержку.

— «Я плачу», — вот что это значит по-немецки. — Прежде всего ты должна съехать с этой квартиры. Я куплю все необходимое.

Он мне что-то такое купит, ах, скажите, пожалуйста. А я в благодарность буду держать язык за зубами и ничем не замараю его репутацию. И — опять-таки в благодарность — буду пошире раздвигать перед ним ноги. Как все просто: цена — услуга. Я разглядывала его руку с тонким обручальным кольцом, все еще лежавшую у меня на животе, и в ту минуту приняла решение. Эти пальцы больше никогда не коснутся меня. Ты не купишь меня, свинья.

Тогда я ничего такого ему не сказала, зато в следующий раз… В квартиру его пустила, но не в постель. И четко объяснила, что мне от него нужно: алименты до восемнадцати лет, посещения только по предварительной договоренности, подарки — само собой. А от меня — шиш. Если его это не устраивает, я готова отказаться от его денег.

Конечно, он тут же поджал хвост. И последние десять лет в первых числах месяца аккуратно перечисляет мне деньги, тактично интересуется, можно ли ему прийти в гости, советуется насчет подарков на день рождения и Рождество. Total easy.[25] Любимый Ахим. Санта-Клаус. Говнюк.

Одного он, по-моему, так и не понял — почему я больше не пускаю его к себе в постель. Он до сих пор предпринимает попытки и, стоит мне только пальцем его поманить, первым же рейсом примчится в Кельн. Но мне это на фиг не нужно. Оставляю его Норе — владей на здоровье.

Ну, наконец-то here we are,[26] причал номер четыре. Через пять минут причалит катер. И если сумки там нет, мне трындец. Что тогда делать человеку, который разучился молиться?