Кошачьи проделки - [54]

Похоже, наш идеалист отказался взять ее на поводок, сказав, что хочет, чтобы она следовала за ним из привязанности. Какое-то время она действительно семенила вместе с этим славным человеком, но затем мысль о маме, оставшейся на лужайке у Беннеттов, оказалась слишком сильна. Сейчас она живописными извивами скакала обратно к маме, причем по высоте прыжки превосходили даже прыжки Сески. Тим, в попытке ее схватить, сам совершил живописный прыжок, но поскользнулся и упал ничком. Тут же вскочил, и погоня возобновилась. Прочая компания ожидала их на месте. Наконец он вернулся, неся козочку, которую догнал у нашего коттеджа.

Мы вышли посмотреть на нее. Это было обворожительное маленькое существо. Длинноногое, светлоглазое, размером примерно с сиамскую кошку, с копытцами словно отполированные наперстки и мерлушковой шубкой. «Что он собирается с ней делать? – спросил старик Адамс, появляясь словно из-под земли на месте происшествия. – Держать у себя? – эхом повторил он наш ответ, словно ослышался. – А чем он собирается ее кормить?»

Это был вопрос, который Тим, вероятно, и сам часто задавал себе в последующие недели. Они назвали ее Полли. В течение недели Полли объела всю листву в саду Беннеттов – там и так было мало свободного места из-за пчел, козлятника и пары загонов для кур, – и несмотря на концентраты, сено и регулярную кормежку молоком, надо было как-то решать вопрос с обеспечением ее зеленым кормом.

Тим, похоже, побывал всюду с этой козочкой. Болтался возле нее на холме, пока она на поводке с жадностью объедала зелень по краям тропинки. Лихорадочно косил на заброшенном пастбище и переносил траву домой, чтобы Лиз кормила козу в течение дня. «Некоторые люди ищут себе забот, – заметил старик Адамс. – Если вы спросите моего мнения, было бы дешевле купить пинту молока».

Конечно, они по-прежнему его покупали. Плюс концентраты. Плюс сено. Плюс специальное сухое молоко, которое надо было разводить, подогревать до нужной температуры и кормить козленка из бутылочки через определенные интервалы времени. Тим так суетился по этому поводу, словно молодая мамаша с кормлением своего первенца. У Лиз имелось особое расписание, что когда делать в течение дня. Такое же расписание временами имелось и у нас. Это было в тех редких случаях, когда пара брала себе отгул – обычно чтобы отправиться на фермерскую распродажу, купить вышедший из употребления инвентарь или старомодные горшки для Лиз и ее стряпни. Тогда мы кормили и запирали их кур и бывали удостаиваемы чести присматривать за Полли.

С курами было легко, если не считать того, что приходилось заходить в загон, согнувшись в три погибели, как Кинг-Конг. Тим приспособил старую засыпную уборную под насест для одной группы птиц и большую деревянную бочку из-под сидра – для другой. Перед ними были загоны, и поскольку Тим выгодно приобрел большое количество мелкоячеистой проволочной сетки всего лишь трех футов шириной, то высота загонов составляла именно три фута – так что трудность была налицо.

Трудность, пожалуй, не столько для Тима, который был к этому привычен и обычно запирал курятники с наступлением темноты. Но Чарльз, который имел шесть футов росту и который отважился складываться пополам, входя в куриный загон, чтобы запереть дверцу бочки, старался делать это, пока было еще довольно светло, потому что дверь была необычной формы и ему хотелось видеть, что он делает… «Ну-ну, что-то будет дальше?» – доносился из-за ограды неизменный вопрос старика Адамса, и Чарльз, однажды повернувшийся, чтобы ответить, сшиб один из беспорядочно поставленных шестов, поддерживавших проволочную крышу, и прямо на моих глазах, как и на глазах старика Адамса, загон обрушился наземь.

Это, впрочем, был незначительный инцидент. Самую большую проблему представляла Полли. Если Беннеттам предстояло отсутствовать более нескольких часов, они приводили ее к нам вместе с набором бутылочек, необходимых для того, чтобы поддерживать в ней жизнь, пока они не вернутся; небольшой миской концентратов, которыми мы должны были, когда подойдет время, приманить ее домой; цепью; двухфутовым колышком для привязывания, в форме гигантского штопора; а также списком указаний длиной в мою руку.

«Убедитесь, что колышек полностью ввинтился в землю – вы не поверите, до чего она сильная», – было одно из таких указаний. «Проверьте, чтобы молоко было температуры крови, и не давайте ей всасывать воздух», – гласило другое.

Легко сказать. В тот момент, когда козочка видела, что приближается ее молочная кормежка, она бросалась ко мне, как коммандос на штурмовую полосу. Она прыгала на бутылку и пятилась назад, таща ее за собой, словно играя в перетягивание каната, – я с трудом удерживала бутылку. Я не успевала удалить воздух прежде, чем она за нее ухватывалась, да если бы и успевала, это не имело бы большого значения. Полли с жадностью заглатывала воздух, втягивала его в себя, словно дренажный насос; было просто удивительно, как она не раздувается и не взлетает.

Тем не менее она выжила. Козы, очевидно, крепче, чем представляют себе авторы учебников. Она даже как будто нас полюбила. Когда Тим водил ее в Долину попастись вдоль обочины, стоило ей нас увидеть, она бежала к нам, таща за собой свой поводок, а Тим снисходительно бежал за ней. Она не заморачивала себе голову насчет калитки, а просто перескакивала через стену ограды и бросалась к нам, исступленно виляя хвостом. Разве это не чудесно, восторгалась мисс Веллингтон – то, как этот милый маленький зверек нас обожает.