Коса с небес - [12]

Приблизившись к окну, Юля успела увидеть картино-мысли Георгиевны, которыми та жалела сироту Арсика. Но тут Юля соединилась со своим телом, и все выключилось. Человеческими глазами она смотрела на глухие стены морга и пыталась кричать:

- Люди! Люди же! Зашейте меня еще раз.

Но голос почти не выходил из горла. Нездешний свет появился еще раз и пробежался бликом по стене, делая ее в своем пробеге прозрачной. И Юля увидела, что по двору деловито ступают люди.

Вроде бы прошло какое-то время. Закутанный от мороза сторож въехал с каталкой, на которой лежало очередное тело из терапии, о чем говорили штампы на простыне. Усталое лицо санитара-сторожа выражало: "Ну когда же вы перестанете! Я хотел сейчас прилечь немного... А вы сюда да сюда! Одна из хирургии, один из приемного прямо, два ДТП. Куда в такой холод вас понесло, а?" Навидался он здесь родственников. Вот что странно. Все ведь атеисты, а тут атеизм словно слетает. "Как же я на военную хирургию пойду - не поспал, с дымной головой?!" (Забегая вперед, скажем: напрасно студент Б. тревожится о своей голове - на экзамен он не попадет- его увезут с реактивным неврозом.)

Юля попыталась его поманить бескровной рукой, он закричал: "А-а-а-а" и с этими "А-а-а" вбежал в корпус. От страха его крик звучал как бы дурашливо.

- Что случилось? - спросил дежурный врач Скачков.

- Я чуть глаза там не оставил! Как человек медицины понимаю: эта бескровная рука... это пришла! А-а-а! Оживают они!

- Ужысь, ужысь, - вздыхала над ним санитарка.

Она недавно похоронила мужа, но если Никанорыч встанет и снова будет пить да ее бить?! Значит, зря радовалась, что он навсегда успокоился...

Скачков лично отправился в морг. Когда он подошел к Юле, она все еще не могла говорить, а словно шелестела:

- Ра-дуй-ся...

- Что?

- Радуйся, безнадежных надеждо!

Он взглядом умолял ее растаять, как мираж. А словами обещал немедленно зашить-перешить-посмотреть-увезти...

В прожекторе жизни Юля сразу увидела себя - школьницу, потом - невесту, наконец - разведенную жену. И вспомнила огнезрачный престол, который дважды видела в печи... Зашьют, сто свечей поставлю Богородице!

В операционной Феликс Прогар снова услышал стук в окно. Он уже знал, что это синички. После такого решил внимательно их рассмотреть, но ничего особенного не нашел: птички как птички, ну разве что похожи на двух горбоносых старушек.

- Так, - сквозь зубы проговорил Скачков, - метастазы где?

- Ошиблись. Это были не метастазы, а просто похожие...

- А похожие... где?

- Не знаю.

- Не был бы я кандидат медицинских наук, в Бога поверил бы!

...Потом, когда хирурги все перешили и оправились, они говорили друг другу, что, конечно, природа так сильна, и у организма такой запас прочности! Кутузов тут мелькнул с турецкой пулей, пролетевшей через всю голову, и Ленин, конечно. Так уговаривали они друг друга, выставляя на стол заветные мензурки со спиртом. Лишь один растущий молодой талант Клинов перед тем как выпить перекрестился. Тут все навалились на него с жалостью: путевку в Усть-Качку дадим, курс антидепрессантов... А он им говорит:

- Мне и так хорошо. Я все понял.

Афанасьич, анестезиолог, за спиной Клинова покрутил у виска: мол, все больше ему не говорите ничего. И вообще об этом не надо. Но остановиться было невозможно.

- Она же ушла у нас на столе, - разводил руками Феликс. - А вот дышит, и глаза блестят. Я специально глаза посмотрел - блестят.

- Ну и что блестят? Подумаешь, - Афанасьевич видел, что мужики натурально не в себе, но значит, мало выпили; он подлил всем побольше.

Скачков заговорил отрывисто, как пародист на эстраде:

- Ну, я вскочил, лечу, прибежал, говорит... "Радуйся!"

Клинов, приняв добрую порцию спирта, решился на целый рассказ: мол, дед по секрету... Это... к Сталину приезжал один священник, и ему было видение-знамение или как... что надо вокруг Москвы обнести икону Богородицы, тогда немцы не войдут, а уже куда обнести - они на подступах, и что придумал Сталин - на самолете облетели с иконой!

- Вот что интересно: кто она такая, что ее вернули сюда? - спросил Феликс Прогар. - Надо изучить... по карточке. История болезни, то-се.

А по палатам уже рос и ширился слух о чуде, рождались подробности: свет в морге был немилосердный, глаза не выдерживали. Воскресло уже пять человек. Потом - семь.

А Юля очнулась в палате, но не решалась открыть глаза. Попробовала мысленно прочесть "Символ веры" - получилось! Значит, память со мной!.. Арсик, скоро мы увидимся...

- Смотрю: тут трубка из меня торчит, там обрубка - куст такой из человека сделали, - говорила низким грудным голосом женщина на соседней кровати.

- А ко мне слетел сегодня сон, - начала рассказывать другая. Хорошева, ты почему отключилась от наших бесед?

Забегая вперед, скажем, что Хорошева здесь не скажет ни слова - она отключилась на трое суток: как потом выяснилось, сочиняла грандиозную благодарность врачам и сестрам.

В это время на каталке привезли вновь прооперированную. Оказалось, что каталка не снижается - сломалась. Сестра выбежала, а больная слезла и отвезла каталку в коридор, вернулась и легла на свободное место. Приехала сестра с пустой каталкой и закричала в ужасе: