Корж идет по следу - [7]

Председатель хмуро произнес:

— Здравствуй, Матвеич. Вот, с агрономом приехали посмотреть.

Сторож поклонился, что-то буркнув в ответ, и принялся привязывать лошадь к ограде. На Коржа взглянул мельком, но жадно и быстро ошарил всю его фигуру, словно пытаясь оценить человека и, главное, угадать, кто он таков.

Корж не торопясь начал тщательный осмотр.

Сад с трех сторон был огорожен частой деревянной изгородью. Четвертая сторона выходила прямо к обрыву над Волгой и там ограда была ни к чему; ни козы, никакая другая скотина оттуда не могли забрести в сад. Сторожка стояла у изгороди, обращаясь окном и дверью в сад. Сзади и с боков ее окружали густо разросшиеся кусты бузины, почти совсем закрывавшие второе окно, боковое. Все свободное пространство перед сторожкой сейчас было завалено стволами яблонь и груш с пожелтевшими, сухими листьями.

Корж направился в глубину сада. Он внимательно рассматривал каждый пенек, и по следам, понятным ему одному, читал историю происшедшего.

После осмотра он мог с уверенностью сказать, что сад рубили, по меньшей мере, двое. Пеньки были разные по высоте, одни выше, другие ниже. Значит, один из преступников был высок ростом. Ведь он рубил не нагибаясь, как удобней. Он не заботился о выходе древесины, ему нужно было лишь погубить дерево. Срезы высоких пеньков, — а их Корж насчитал подавляющее большинство, — были гладкие, из-под острого топора, с двух-трех ударов. Значит, в основном рубил кто-то большой и сильный, другой только помогал ему. И еще одну важную деталь подметил Корж на пеньках. Все срезы имели наклон в сторону сторожки. Это совершенно ясно говорило, что рубку начали от реки.

Закончив осмотр, Алексей Петрович вытер платком потный лоб и вышел на обрыв, к Волге.

— Жарко, Захар Иваныч.

— Да, припекает. А вы еще в темном костюме.

— Эх, сейчас бы выкупаться хорошо! Вы как на это смотрите?..

Председатель покрутил головой.

— Ой, нет! Я свое откупался. Теперь разве что только в горячей бане, с березовым выпаром.

— Да вода же теплая.

— Нет, нет. Если хотите, идите один, а я посижу здесь. Идите. Мы пока покурим с Матвеичем.

— Ну, дело ваше. Я мигом…

Корж спустился к реке. Сняв пиджак, он медленно побрел по прибрежному песку, словно выбирая место.

— Тут везде хорошо, дно чистое, — покричал ему председатель.

Корж кивнул головой и продолжал идти.

Берег из песка и мелкой гальки был ровный, омытый волнами. У самой воды на нем отпечатались чуть заметные следы тоненьких лапок трясогузок. На мелководье в песке виднелись длинные прямые борозды — это проползли моллюски. Стайки мальков толклись на легкой волне и, словно ртуть, упавшая на пол, мелкими искрами разлетались в разные стороны при появлении Коржа.

Внезапно Алексей Петрович остановился.

По отмели от воды тянулся глубокий и четкий след киля лодки…

Алексей Петрович даже присвистнул от неожиданности. «Вот какой дорогой подобрались к саду. Просто и незаметно. Интересно, та ли это лодка, что пропала на пристани, или какая-то другая?..»

Корж нисколько не сомневался, что след оставлен именно в ночь на тринадцатое, — днем двенадцатого прошел грозовой ливень, он бы смыл его, если бы сюда приезжали раньше. След длинный — лодку вытаскивали далеко на берег, чтобы ее не унесло волной. Значит, приплывшие на ней отлучались на продолжительное время.

Корж обернулся к тому месту, где остались председатель и сторож, но за кустами, росшими по обрыву, их не было видно. «Очень хорошо», — подумал Алексей Петрович, достал из кармана аппарат и сфотографировал след.

Итак, многое становилось ясным. Конец от клубка был в руках Алексея Петровича. Сейчас требовалось осторожно, чтобы нигде не оборвать ниточки, размотать весь клубок. «Постараемся сделать это со всей аккуратностью», — про себя проговорил Корж и, быстро раздевшись, с разбегу бросился в прохладные воды реки.

Вернувшись к председателю, он ничего не сказал про след на песке. Зачем? Да и рядом сидел сторож, густо дымя большой козьей ножкой. Его Алексей Петрович спросил:

— Так вы, значит, с Камы, Илья Матвеич? Елабужский?

— Танаевский, — проворчал тот, не поворачивая головы.

— Это все равно. Рядом. Да, красивые там места, я бывал. Одно Чертово городище чего стоит!

— Что за диковина такая? — поинтересовался Солодов.

— Башня из дикого камня. Старая, мохом вся поросла. Стоит на высокой обрывистой горе над самой пристанью. Я читал, что она осталась от крепости древних болгар, когда-то очень давно селившихся по берегам Камы. Так вот, если идти в Танайку берегом, дорожка как раз мимо этой башни. Вы давно оттуда, Илья Матвеич?

Сторож словно не слышал вопроса. Он медленно поднялся с земли, проворчал, ни на кого не глядя:

— Пойду соображу поесть чего-нибудь…

Корж проводил его пристальным, внимательным взглядом. Солодова спросил:

— Он всегда такой неразговорчивый?

— Всегда. Живет как бирюк, на отшибе, вот и разучился, видно, говорить.

— Захар Иваныч, меня интересует, почему вы никого не послали в сад двенадцатого июня взамен ушедшего сторожа?

— Так он же к вечеру обещал вернуться.

— Сам обещал или вы его просили?

— Сам. Заверил меня, что непременно придет.

— А вы понадеялись и не проверили?