Корвус Коракс - [33]

Мальчик угадал, но нет худа без добра. От мародерства тоже иногда бывает польза. Если бы шкаф не сперли и не вынесли на улицу, птица из тайника сдохла бы через день-другой. А если бы Кеша не прошел мимо обломков шкафа, антик бы никогда не попал сперва к Бучко, затем к рыжему менеджеру и наконец ко мне. Одна случайность цепляется за другую, за третью – и вот я здесь.

Ясно уже, что ворон не краденый. Мне осталось проверить, не сохранилось ли каких документов на птицу. Не обязательно с печатями: я согласен на неофициальные, любые. В конце концов, носители не собаки, родословных для аукционов не требуется. Возраст удостоверен, сертификат подлинности носителя выпишет Сережа Горчаков. Но даже хиленький бэкграунд может повлиять на весомость лота. Раз уж старик прятал птицу, значит, догадывался о ее ценности. А вдруг в квартире остались какие-нибудь записи, заметки и прочие бумажки с упоминаниями о вороне? Все то, что не нужно мебельным мародерам и вообще никому. Кроме меня.

«Он смешной, я бы его себе забрал, но у нас с мамой твердый уговор, – рассказывал мне юный Кеша. – Никаких птиц дома. Нет, она не против моего бизнеса, это вам не Алевтина, мама понимает – деньги человеку необходимы. Но у нее нереально жуткая аллергия на помет. Я поэтому школьную форму сам стираю, с шампунем, не хочу ей проблем. Чуть что – у нее глаза на мокром месте и сопли текут. А отец, как дурак, музыку домой таскал, то попугаев с хард-роком, то кенаров с кантри. От них он особенно тащился, а кенары знаете как гадят! Мелкие, а такие засранцы! Мама плачет, он на нее орет, что это она все назло ему и что сына, то есть меня, против него настраивает… Ну и ушел он от нас, короче, когда я всех птиц его собрал и в скупку отнес… То есть кенаров в скупку, а попугаев – к Наждачному в штаб, бесплатно, для перезаписи. Андрею Антоновичу всегда ведь хорошие носители нужны…»

Задумавшись, я перестал следить за окном на первом этаже и чуть не пропустил момент, когда консьержка, оставив пост, пошлепала в сортир. Дверь за ней громко стукнула, задвижка щелкнула. Теперь я могу незаметно войти в подъезд – пожалуйста, путь свободен. Не охрана, а недоразумение. Думаю, позапрошлой ночью эту бабку просто заперли снаружи, когда она уединилась по великой нужде. А может, она проспала на своем дежурстве все самое интересное.

Номера квартиры юный Кеша не запомнил, но я обошелся и так. На площадке третьего этажа только одна из дверей была опечатана. И только эту дверь оберегал теперь от грядущих посягательств навесной замок – самый большой из тех, которые мне когда-либо встречались. Однако он царствовал, но не правил: скобы, на которых замок висел, и вправду оказались чистой фикцией. Я мог даже не беспокоить хлипкие дверные петли. Легкий пинок, виноватое звяканье, скрип обиженного дерева – и я внутри.

На меня сразу навалилась душная темнота. Она пахла пылью и была вязкой, словно переваренный кисель. Ага, все ясно. Если на улице вечер, а в квартире полночь, значит, шторы совсем не пропускают света. Плохо, что идти придется наобум и в любую секунду я могу врезаться с грохотом в какой-нибудь предмет обстановки. Зато потом, когда я включу свет, с улицы никто ничего не увидит.

Я сделал неуверенный слепой шажок вперед и ощупал руками воздух: черт, да где же тут выключатель? Куда он подевался? Во всех квартирах, будь они новые или старые, его ставят на одно и то же место – в прихожей, слева от входной двери, сантиметрах в сорока. А-а, вот, кажется, и он… Едва рука нащупала на стене выпуклость, затылок соприкоснулся с чем-то твердым.

О-о-о-о-ох! От внезапного удара я кувыркнулся ничком в кисельную тьму и ухнул в нее, как в беззвучный бездонный колодец.

Глава восьмая. Барабан был плох

– …Больно тебе?

Звуки вернулись ко мне вместе с ярким электрическим светом. Душная темнота рассеялась – это был плюс. Я не валялся на полу, а сидел, и не на табуретке, а в кресле с высокой деревянной спинкой и удобными подлокотниками. Еще два несомненных плюса.

Дальше, к сожалению, пошли минусы: у меня болел затылок, ныло правое колено и правое плечо, а еще я не мог пошевелить руками и ногами – похоже, к креслу меня привязали надежно. Надо мной склонилась черная матерчатая маска вместо лица. Еще три фигуры – тоже без лиц и в камуфляже – подпирали ближайшую стену.

Место, где раньше стоял шкаф с клеткой-тайником, я без труда опознал по желтому выгоревшему прямоугольнику на обоях и куче старых книг, брошенных на полу. Вероятно, кроме того шкафа, из комнаты вынесли что-то вроде комода и пяток стульев. Взглянуть на потолок я не мог, хотя резкие тени от лампочки подсказывали мне, что не так давно комнату могла украшать еще и люстра.

На мою беду, те четверо явно интересовались не краденой мебелью и даже не бывшей люстрой. Они интересовались мной.

– Больно? – повторила маска. – Учти, это только аванс. Ну, в смысле, по-русски, задаток. Готовься, скоро еще наваляем.

– Почему? – кротко удивился я.

Нехорошо, конечно, влезать в квартиру мертвеца, но эти четверо тоже не были похожи на близких родственников усопшего. Думаю, прав находиться здесь у них было столько же, сколько и у меня.