Корсар пустыни - [18]

И действительно, Абед пришел в Черный замок и Мета была возвращена своему мужу, который был на седьмом небе от счастья.

— Том, — сказал ему Абед, — я слишком люблю тебя, старый дружище, чтобы причинить тебе какое-нибудь зло!

Белая Борода был внутренне очень доволен благополучным и мирным окончанием неприятного инцидента, так как далеко не был уверен в том, чтобы ему удалось с помощью своих людей силой освободить из плена Мету: силы врагов не были хорошо известны, и у него было даже подозрение, что Сагорро скрывается где-нибудь недалеко и явится к Абеду на помощь, когда это будет нужно. Но в разговоре с Абедом он твердо стоял на том, что тот должен искупить вину своих людей и вознаградить его чем-нибудь за их дерзкий поступок. Желая отложить это в долгий ящик, Абед сказал:

— Вот подождите, скоро придет Сагорро: он наш господин и назначит вам вознаграждение.

В эту секунду вангваны стали кричать на берегу «Нет Бога, кроме Аллаха!» и прыгать от радости, указывая на лодку вождя Крокодила, приближавшуюся к пристани. Абед обернулся в ту сторону и, в свою очередь, закричал:

— Нет Бога, кроме Аллаха! Сагорро, Сагорро! — Затем он поспешил к берегу и по воде пошел навстречу к своему господину. Вождь Крокодил вышел на берег и присоединился к другим вождям, стоявшим в стороне, а Сагорро и Абед еще долго сидели в лодке, горячо беседуя друг с другом. Только много времени спустя Сагорро поднялся, наконец, и двинулся на берег, чтобы поздороваться с Белой Бородой. Он умел ловко говорить и весь вид его и обращение отличались изысканной любезностью и вежливостью. С тонкой улыбкой протянул он Белой Бороде руку и сказал:

— Да будет мир между нами! Мои вангваны оскорбили тебя, и ты требуешь вознаграждения. Я охотно дам тебе его. Назови свои требования, потому что раньше, чем мы о чем-нибудь будем толковать с тобой, между нами должна исчезнуть всякая тень недоразумения. Я пришел сюда только с мирными намерениями, и ты скоро сам убедишься в этом. Я все сказал, теперь твоя очередь говорить!

— Я, со своей стороны, тоже хочу мира, одного только мира. Вознаграждение, которого я требую за нанесенное мне оскорбление, невелико. Ты знаешь деревни, что лежат по берегу Моари; я был там раньше тебя и спас одного человека из когтей леопарда, а затем зашил ему рану и радовался, что этот несчастный остался в живых и что мне удалось сделать доброе дело. Этот человек привязался ко мне. Вчера он снова встретился со мной. Так как он твой пленник, Сагорро, ты должен помнить его, потому что у него огромный шрам на лбу, который бросается в глаза. Этот негр убежал ночью от твоих вангванов и пришел ко мне, спасшему ему когда-то жизнь. Я бы хотел оставить его у себя. Отдай его мне! Если ты сделаешь это, Сагорро, то между нами исчезнет всякая тень недоразумения.

Сагорро снова улыбнулся и сказал, устремляя свои черные глаза на Белую Бороду:

— Сколькими бы рабами я пожертвовал, чтобы приобрести твою дружбу! Человека этого зовут Моари. Делай с ним, что хочешь. С этой минуты он твой!

Затем он еще раз протянул руку Белой Бороде и прибавил:

— Мир и дружба должны соединять крепость белого и лагерь араба. И еще одно! Ты заключил союз с вождями, которые стоят там, и я буду чтить твоих друзей. Я хочу жить по соседству с вами, как мирный гость, и запрещу своим людям всякий грабеж. Скажи об этом сам этим вождям, которых ты созвал сюда. Пускай они относятся ко мне с таким же доверием, как и к тебе, так как я твой друг, и все должны это знать. Но не думай, чтобы я поступил так из трусости или из сознания своей слабости: не считая отряда Абеда, со мной пришла еще сотня вооруженных ружьями воинов, храбростью которых я могу справедливо гордиться; ты скоро и сам увидишь их. Нет, я сделаю так только ради того, чтобы между нами царили мир и дружба!

Белая Борода и Сагорро пожали друг другу руки, но это не было дружеским пожатием. Они обменялись долгими взглядами, точно желая прочесть, что лежит на душе у другого. Как ни был Сагорро любезен, Белая Борода не мог ни на секунду забыть, что имеет дело с торговцем невольниками, и чувствовал невольное отвращение к этому человеку, за дружескими словами которого скрывались личные выгоды и интересы, если только вообще все это не было выражением мимолетного расположения духа или просто чисто внешней любезностью, которая свойственна арабам. Но, во всяком случае, мирное настроение было гораздо приятнее для Белой Бороды, чем враждебные отношения, и он решил пока выжидать дальнейших событий. Надолго ли хватит у Сагорро лицемерия скрывать свои истинные чувства и планы?

По соседству с деревней вождя Крокодила, носившего белую кирасирскую куртку, Сагорро раскинул у самого берега Конго свой лагерь. Он сдержал слово: люди его не грабили и платили за съестные припасы, в которых нуждались. Большую часть рабов Сагорро отослал в Ниангве, так что в его лагере сравнительно редки были те отвратительные сцены, без которых не обходится ни один лагерь торговца невольниками. Сам Сагорро часто приходил в Черный замок и заставлял рассказывать себе про могущество белых людей, про различные изобретения их, про пароходы зарождающегося молодого государства Конго и про миссионерскую деятельность. Он выражал свою радость по поводу того, что европейцы обратили Конго в широкий торговый путь, по которому можно было доставлять в Атлантический океан слоновую кость и другие местные продукты. Он был вежлив, приветлив, готов оказывать всевозможные мелкие услуги, но при всем желании не мог скрывать презрительной улыбки при виде того, как Белая Борода старался — пока еще безуспешно — приучить местное население к сбору каучука. Сам Сагорро не занимался такими ненужными мелочами; внимание его было обращено на другие вещи: он строил большие лодки, на которых можно было бы плавать по Конго. В этом помогал ему вождь Крокодил, который постепенно сдружился с ним больше, чем с Белой Бородой, хотя с первым у него и не было заключено никакого союза. И в этом не было ничего удивительного: во-первых, у них было больше общих интересов, которые связывали их все более и более тесными узами дружбы, а кроме того, Сагорро умел лучше благодарить за услуги, чем владелец Черного замка. Правда, Сагорро не дарил мундиров и курток, но он дал вождю то, что составляет самое страстное желание всякого негра: он открыл склад своего оружия, вынул оттуда длинное ружье и отдал его не верившему своим глазам вождю. Затем он научил его, как надо заряжать ружье и стрелять из него, и Крокодил сразу почувствовал себя таким сильным, благодаря обладанию этим оружием, что стал смотреть свысока на всех остальных вождей и даже на замок: ведь у него была грозная трубка, извергавшая огонь! Даже остальные местные жители стали относиться к людям из Черного замка с заметно меньшим уважением: ружья тех были такие миниатюрные и тоненькие по сравнению с массивным оружием арабов, что отряд европейцев казался этим наивным детям природы хуже вооруженным, чем люди Сагорро. Не прошло и двух недель, как ружья Белой Бороды вызывали повсюду одно презрение и насмешки. Моари, покупавший в деревне Пантеры съестные припасы, слышал эти насмешки и с полной убежденностью вступился за то оружие, которое спасло ему жизнь и убило наповал леопарда.