Коррозия характера - [4]

Как же мы решаем, что составляет непреходящую ценность в нас самих и в обществе, которое нетерпеливо и сфокусировано непосредственно на текущем моменте? Как можно преследовать долгосрочные цели в экономике, которая подчинена краткосрочности? Как взаимная верность и сопричастность могут поддерживаться в институтах, которые постоянно распадаются на части или все время перестраиваются? Эти вопросы, непосредственно касающиеся «характера», поставлены перед нами именно новым, «гибким капитализмом».

Четверть века назад Джонатан Кобб и я написали книгу «Скрытые раны класса» — о рабочем классе Америки. В «Коррозии характера» я поднял некоторые из этих же вопросов, касающихся «работы» и «характера», но уже применительно к той экономике, которая изменилась радикально. Вместе с тем «Коррозия характера» претендует скорее на то, чтобы быть длинным эссе, чем короткой книгой. Это означает, что я попытался рассмотреть единственный тезис, подразделы которого разбиты на очень короткие главы. В «Скрытых ранах класса» Джонатан Кобб и я опирались исключительно на формализованные интервью. Здесь же, как приличествует эссе-дискуссии, я больше использовал смешанные и неформальные источники, включая экономические данные, исторические отчеты и социальные теории, а также исследовал повседневную жизнь, свершающуюся вокруг меня, как это мог бы сделать, наверное, антрополог.

Что касается этого текста, я с самого начала хотел бы отметить две вещи. Во-первых, читатель часто будет здесь сталкиваться с тем, что философские идеи прилагаются к конкретному опыту индивидов или проверяются этим опытом. За это я не буду просить извинения: идея должна выдержать вес конкретного опыта, иначе она становится простой абстракцией. Во-вторых, я скрыл подлинные имена индивидов более основательно, чем бы смог сделать это, используя формализованные интервью, то есть изменял место и время, а иногда «сводил» несколько голосов в один или же, наоборот, разделял один голос на несколько. Эти «сокрытия» требуют от читателя доверия, но отнюдь не такого доверия, которого добивается романист, чтобы заработать на своем хорошо сделанном повествовании, поскольку такой связности повествования весьма немного в нашей теперешней жизни. Я надеюсь, что точно выразил ощущение того, что слышал и видел, даже если и не был буквально точен, воспроизводя какие-либо обстоятельства.

Все примечания к тексту эссе приведены в конце книги. Там же я даю и несколько статистических таблиц, подготовленных Артуро Санчесом и мной, которые помогут наглядно проиллюстрировать некоторые недавние экономические тренды.

Я многое узнал по теме «работа» от Джонатана Кобба четверть века назад. А вернулся к данному вопросу по настоянию Гэррика Этли, и мне помогли в этом Беннет Харрисон, Кристофер Дженкс и Саския Сассен. Автор «Коррозии характера» попытался постичь глубину некоторых личностных смыслов открытий, которые они все сделали применительно к современной экономике.

Это эссе возникло на основе Дарвиновской лекции, прочитанной в Кембриджском университете в 1996 году. Центр по углубленному изучению бихейвиористских наук предоставил мне время для написания этой книги.

Наконец, я бы хотел поблагодарить Дональда Лэмма и Алана Мейсона из компании «У. У. Нортон» и Артура Конради и Элизабет Руж из «Берлин Ферлаг», которые помогли мне придать соответствующую форму моему манускрипту.

Глава 1 Пассивность

Недавно я встретил в аэропорту того, кого не видел 15 лет. Я брал интервью у отца Рико (так я буду его называть) четверть века назад, когда писал книгу о рабочих, «голубых воротничках» Америки — «Скрытые раны класса». Энрико, его отец, тогда работал уборщиком и возлагал большие надежды на этого мальчика, который в ту пору только вступал в подростковый период, был способным парнишкой, делавшим успехи в спорте. Через десять лет, когда я уже потерял контакт с его отцом, Рико только-только окончил колледж. В зале ожидания аэропорта Рико выглядел так, как если бы он воплотил мечты своего отца: при нем был компьютер в отличном кожаном кейсе, на нем был костюм, который я бы себе не смог позволить, и он явно выставлял напоказ кольцо с печаткой, на которой был какой-то герб.

До того как мы с ним познакомились, Энрико в течение 20 лет убирал туалеты и протирал шваброй полы в офисном здании в центре города. Он делал все это, не жалуясь, без нытья, но и без какой-либо надежды на то, что ему удастся реализовать в жизни «американскую мечту». Его работа имела одну-единственную и долговременную цель — служение своей семье. Он потратил 15 лет, чтобы скопить деньги на дом, который купил в пригороде Бостона, порвав связи со своим старым итальянским районом, потому что этот дом в пригороде был лучше для его детей. Затем его жена Флавия пошла работать гладильщицей на фабрику химчистки. Ко времени нашего знакомства с Энрико в 1970 году оба родителя копили деньги на университетское образование для двух своих сыновей.

Что меня больше всего поразило в Энрико и его поколении, так это то, насколько линейным было время в их жизни: год за годом, день за днем работа на одном и том же рабочем месте, трудовая деятельность, которая редко варьировалась. В соответствии с этой линейностью времени все достижения оказывались «кумулятивными»: Энрико и Флавия каждую неделю подсчитывали, на сколько выросли их сбережения, а также измеряли свое домашнее бытие мерками различных улучшений и «добавлений», которые они делали к своему загородному дому. Наконец, время, в котором они жили, было предсказуемо. Потрясения «Великой депрессии» и Второй мировой войны отошли в прошлое, профсоюзы защищали их рабочие места, и хотя, когда я познакомился с ним, ему было только сорок, Энрико точно знал, когда он уйдет на пенсию и сколько у него к тому моменту будет денег.