Корпус-3 - [8]

Начинается безумие. Воды нет, пищи нет, кожа на спине, подошвах, коленях, локтях содрана, тяжелые нагрузки и постоянный страх. Кончик пальца на ноге отрезан. Все болит.

Бегу. Оглядываюсь я только один раз: переборки поднимают тело зуборыла к потолку, рассекают на части, и оно скрывается из виду.

Я бегу целую вечность. Второе дыхание — ничто по сравнению с третьим и четвертым. Наверное, в конце концов я упаду и умру, но разницы так и не замечу — ведь мое зрение, слух и все, что осталось от меня, полностью отделено от того, что делает тело.

Бег — занятие довольно монотонное, и поэтому жизнь кажется скорее утомительным бременем, нежели обещанием чего-то лучшего. Сотни метров изогнутой трубы. Затем еще немного изогнутой трубы. И наконец — снова изогнутая труба!

И ни следа троицы с девочкой; они оторвались метров на сто, не меньше.

Я замечаю и другие изменения. Лампочки на стене горят ярче, образуя прерывистые линии. Время от времени на круглых нашлепках сантиметров двадцать в диаметре вспыхивают узоры из полосок.

Наверное, это дорожные знаки: стой, иди, поверни, умри.

Позади огни тускнеют. Холодный ветер кусает за икры и пятки, летающие взад-вперед, словно поршни. Вдруг справа открывается дверь: темная точка вырастает в тускло освещенный овал, достаточно большой, чтобы пролезть. За дверью комната; в ней какие-то угловатые предметы, однако живых существ не видно…

Из груди вырывается стон.

Останавливаться незачем. Не нужно мне было это видеть. В комнате ничего нет — только трупы до самого потолка. Неужели я сделал круг и вернулся к началу? Возможно, это все, что здесь есть.

Маловероятно.

Объект, в котором я нахожусь, огромный.

Метры, километры — единицы измерения постепенно всплывают в памяти. С тех пор как меня выдернули из спального мешка (а ведь я, должно быть, спал, иначе откуда Сон), я пробежал по крайней мере три километра. Судя по кривизне трубы, вряд ли это полный круг. Возможно, я в огромной беличьей клетке, и сейчас что-то ждет, когда я упаду. Зверь, который любит нежирное, усталое, вонючее мясо, напуганное донельзя.

Я замечаю всех четверых — они далеко, нас разделяет расстояние, равное длине футбольного поля. Они маленькие, но видны хорошо. Стоят так же, как и раньше — девочка в середине, — и смотрят, как я бегу. Позади болезненно холодная, пугающая темнота. Крошечные огоньки под ногами тускнеют, приобретая мертвенно-коричневый оттенок, — еще немного, и мне конец, а я даже не успел вспомнить, как меня зовут.

Если, конечно, у меня вообще есть имя.

Сил почти не осталось. Я спотыкаюсь, снова пытаюсь бежать, затем падаю и просто лежу. Переборки грохочут. Кожа примерзает к поверхности, а мне уже почти все равно, однако, собрав остатки сил, я качусь…

Руки хватают меня и тащат. Я плыву и врезаюсь в стену. Трое взрослых людей начинают толкать меня вперед, к теплу.

— Футбол, — говорю я им. — Ад. Радула. Ретироваться. Запоминайте новые слова, ученики, потом будет контрольная.

Девочка приближается. Похоже, она разозлилась.

— Заткнись. Ты еще ничего не знаешь.

— Мы на корабле — бурчу я, болтая головой. — Там нос. Там корма.

Она дает мне пощечину.

Учитель учится

— Учитель задолбал, — говорит она человеку с костяным гребнем.

В ответ он издает гортанное гоготанье, которое затем переходит в свист. Я плыву между ними, прикидывая, хватит ли мне сил защищаться.

— Кто они? — спрашиваю я.

Девочка утирает нос.

— Они пришли на свалку и отняли меня у чистильщика. А затем убили его. Вообще чистильщики не опасны — просто надоедливые.

— Может, они хотели его съесть.

Девочка морщится.

— У чистильщиков мерзкий вкус.

Мы продолжаем путь. Взрослые почти не обращают на меня внимания, так что я отчаянно колочу руками и ногами по воздуху, пытаясь не отстать. Удивительно, что у меня еще остались силы, — однако содранная кожа адски болит, и тело содрогается от болезненных позывов к рвоте.

Люди осматриваются — возможно, они что-то потеряли.

— Это все? — спрашиваю я у девочки в промежутке между спазмами.

— Все, кого я встретила. Я уже дала им имена.

— А мне ты имя не придумала.

— Ты всегда будешь Учителем.

Разумеется. Мое любопытство почти на нуле. Горло болит, глаза горят, от черной жидкости на коже появляются волдыри.

— Нужно смыть эту дрянь, — хриплю я.

— Это кровь фактора. Насчет нее можешь не волноваться — все равно ты скоро умрешь.

— Фактора?

Девочка утомленно смотрит на меня.

— Факторы — чистильщики, черви-плавуны.

— Ясно. А как же вода и пища?

— Пока ее нет. Возможно, мы все скоро умрем.

— Значит, конец.

Она качает головой:

— Ни за что. Мы продолжаем поиски. — Девочка выставляет перед собой книгу. — Возможно, найдем такую и для тебя.

— Книгу?

— Только благодаря им нам хоть что-то известно. У них тоже есть книги — у всех, кроме него. — Она указывает на розового парня с костяным гребнем — единственного из всех, кто пытается разговаривать. — Это Собиратель. Он не может найти свою книжку. Все, что он узнает, будет забыто.

— Чистильщики… — Я едва могу говорить, так что моя фраза остается незавершенной. Я двигаюсь вперед, но свои мысли держу при себе — и это прекрасно, ведь я превращаюсь в сумасшедшего.