Корпоративное бессознательное - [23]

Он повернулся к Грину.

– Слышал? Взрыв на солнце. Сила божья испепелила всю электронику, уничтожила оружие. Сразу после вашего предательства. Как ни посмотри, а Крах – прямо наказание за ваши грехи.

Гигант медленно повернул голову к ухмыляющемуся специалисту. Кеорт будто наяву услышал скрежет камня о камень, словно статуя вдруг начала двигаться.

– Я так не думаю. – Грин исподлобья глядел на Эгера, возвышаясь рядом с ним как гора. – И я не хочу, чтобы ты ещё хоть раз пошутил на эту тему.

Эгер презрительно скривился и отвернулся. Ехидная улыбка заметно побледнела.

– Нет, не подходит твой коронарный выброс, – сказал он.

– Корональный.

– Да без разницы. Как я уже говорил, сгорело не всё. Я знаю, о чём говорю.

– Откуда ты знаешь? Ты много видел исправного оборудования, техники…

– Я знаю, потому что я до сих пор жив, – он оборвал Кеорта на полуслове. – Если я ещё живой и не стал калекой, значит, мои импланты всё ещё работают.

Эгер в упор смотрел на Кеорта. Тонкие ободки вокруг радужки в его глазах были хорошо заметны на солнце.

Импланты. Нейромодули, микрочипы. Наноэлектроника, которую можно срастить с живым организмом. Некоторые сотрудники проходили через процедуры модификации для повышения эффективности работы. Имплантация – очень сложный и дорогостоящий процесс, но чаще всего он себя полностью оправдывает. «Высококачественные импланты из биосовместимых компонентов требуют профилактического осмотра всего лишь раз в несколько лет, – так обычно писали в рекламных буклетах всевозможных клиник. – Они ощущаются так же естественно, как ваше собственное тело».

На Земле имплантация – уже не редкость, но на осваиваемых планетах всё иначе. За всё время своей работы на Терне Кеорт встречал всего шестерых сотрудников с кибернетическими модификациями. Кеорт невольно скривился, вспомнив, что с ними произошло после катаклизма.

Они все умерли или стали инвалидами. Искусственные глаза перестали видеть. Усиленные модулями сердца остановились. Вышедшие из строя инородные тела причиняли их владельцам невыносимую боль. Один из коллег Кеорта не смог вытерпеть мучений и покончил с собой. Другой, став калекой, очень скоро погиб в городе.

Сейчас на Кеорта смотрел кибермодифицированный оперативник, переживший Крах и оставшийся живым и здоровым. Это делало Эгера исключительным, уникальным. И куда более опасным, чем любой, кого можно было встретить в Селве.

– Следовательно, Крах сработал не так, как ты предполагаешь, – сказал он. – Да, катастрофа уничтожила много всего – и машины, и людей. Но точно не всё. Я выжил. Некоторая техника тоже осталась цела. Наверно, такая, у которой была нужная защита, экранирование…

– В результате Краха мы потеряли более девяноста девяти процентов техники, – произнёс Грин. – Вышли из строя даже самые защищённые модели танков – «Самсон» и «Гавриил». Не пострадал только личный состав. По крайней мере, у нас.

– Ну да, у вас же запрещена имплантация, – сказал Эгер.

– Мы повышаем личную результативность, ничего не вживляя в свои тела. – Грин не глядя провёл пальцем по перекрещенным кометам на своей эмблеме. Жест получился каким-то ритуальным. – У нас другие методы и другие убеждения.

– Так это правда? – как бы вскользь спросил Эгер. – О генной инженерии у вас в корпорации? Ты поэтому… такой?

Он развёл ладони в стороны, намекая на габариты Грина. Тот посмотрел с неприязнью, но ничего не ответил.

– Но ты и так знаешь, что в катаклизме перегорело не всё. – Эгер повернулся к Кеорту, наставил на него указательный палец, будто целясь. – Ведь твои импланты тоже в порядке.

Оглушительно грохнул выстрел. Резкий звук прокатился по равнине. Посмотрев на свои руки, Кеорт увидел в них длинноствольный пистолет.

Эгер продолжал глядеть на Кеорта, вместо того чтобы упасть с дырой во лбу.

Кеорт поморгал, стараясь унять подскочивший пульс. «Спокойно. Пистолета в руках нет, и выстрела тоже не было. Просто… показалось».

– Какие импланты? – Кеорт очень старался говорить спокойно. Лоб почему-то покрылся испариной. – У меня их нет.

– Врёшь. – Специалист по конкуренции смотрел так, будто видел его насквозь. – Ты прикидываешься простаком, но я всё замечаю. В каких операциях ты участвовал? Какая у тебя специализация?

– Я инженер-механик добывающих объектов, – ответил Кеорт, и ему сразу стало чуть легче дышать – честный ответ успокаивал. – Я работал на комбинате Ковенгорт…

– Врёшь, врёшь. – Эгер махнул рукой. – Я помню, как ты шел за мной тогда, на заводе, ночью. Очень тихо. В темноте, без освещения. Я думал сначала, что с тобой будет сложно, что ты будешь шуметь, но ты крался как тень.

– Это была наша территория. – Кеорт начал объяснять, но тут же понял, насколько неубедительно это звучит: «Магнум» занял завод совсем недавно, и Кеорт ни разу за всё время не выходил из барака ночью.

– А еще я видел, как ты стреляешь. – Эгер словно не слышал Кеорта. – Точно в лоб. С двадцати метров, навскидку. Из хренового пистолета, который ты в первый раз взял в руки, – он сделал движение, будто выстрелил из пальца. – Сработано быстро и чётко – механики так не умеют. У тебя установлены модификации, не иначе.