Корпорация «Винтерленд» - [53]

Джина оглядывается по сторонам, потом возвращается взглядом к зданию. Она часто проходила мимо, но никогда не была внутри. Как-то не приходилось. Пару раз они ходили с Ноэлем на ланч, но всегда в окрестные заведения, в «Лонг-Холл» или «Гроганз».

Что же ее сюда занесло? Она ведь не нарочно; она даже об этом не думала.

Но раз уж она здесь…

Джина переходит улицу.

Холл являет собою смесь гранита и тонированного стекла; по полу — обтянутые кожей скамейки, по стенам — немногочисленные картины. Би-эм-си занимает пятый этаж.

Она поднимается на лифте.

Осознав, кто она такая, секретарша начинает тут же причитать, и Джине приходится постараться, чтобы тоже не раскиснуть. Через несколько секунд она спрашивает: нельзя ли поговорить с коллегой Ноэля Лео Спиллейном — она познакомилась с ним на похоронах.

— Ох, дорогая, — секретарша отвечает так удрученно, будто лишает Джину последней надежды, — к сожалению, он заболел и сегодня на домашнем.

— Ничего, — реагирует Джина. И потом, толком не понимая, зачем она здесь, но чувствуя потребность как-то объясниться, добавляет: — Просто хотелось поговорить с кем-нибудь. Вы меня понимаете. С кем-то, кто работал с Ноэлем.

Секретарша энергично кивает:

— Конечно, я понимаю, конечно. По-моему, сейчас совещание, но, если вы присядете, я пойду посмотрю: может, кто не занят.

Через две-три минуты из коридора, расположенного справа от приемной, появляется бледный молодой человек примерно одного возраста с Джиной или чуточку старше. Он выглядит отощавшим; такое ощущение, что костюм велик ему как минимум на размер. Он подходит к Джине и протягивает руку.

— Э-э-э, добрый день, — произносит он. — Рад познакомиться. Меня… Меня зовут Дермот Флинн.

Он плывет, плывет сквозь жизнь, как будто бы во сне. А чем не сон? Ведь налицо все элементы сна: тревога, страх, растерянность, вина, еще тревога, а теперь к тому же причудливый вираж — сестренка Ноэля Рафферти…

Он присаживается рядом с ней в приемной. Выражает соболезнования.

— Скажите, пожалуйста, — начинает она, — вы ведь работали с моим братом?

Успокоительное, выписанное на прошлой неделе доктором, перестает справляться с задачей.

— Да, — отвечает он, — я был его подчиненным. Я был и остаюсь в его команде.

Он рассказывает Джине о своей работе, о своем месте в компании, а сам тем временем разглядывает ее. Они похожи: в этом более молодом, более свежем и привлекательном лице проглядывают резкие, истончившиеся черты Ноэля.

Все это время Дермот старался не думать о нем. На то есть веская причина. Совершенно ясно, что на Рафферти тоже наехали. А случайно или нет его автомобиль сошел с дороги — не важно. Погубило его все равно не это.

— В тот день, — продолжает Джина, — в тот понедельник, вам не показалось, что он как-то необычно нервничает?

— Нет, я ничего такого не заметил. Честно говоря, я даже не помню, видел ли его в тот день.

И вправду не видел. Но все равно врет. Он озирается по сторонам. Чувствует себя как на допросе.

— Хотите выйдем, — предлагает он, — попьем кофе?

— Давайте.

До него только в лифте доходит.

Нельзя, чтобы меня видели с этой женщиной.

Но уже слишком поздно.

На улице ему кажется, что за ним следят; он страшно нервничает. Суетится. Они заходят в небольшое кафе за углом: Дермот садится спиной к окну.

— Как там Ричмонд-Плаза? — спрашивает она.

— Хорошо, — отвечает он, — все нормально. — А хочет спросить: «К чему вы клоните?»

— Я была там на прошлой неделе, — рассказывает Джина, — с Пэдди Нортоном. Он мне все показывал.

Дермот еле сдерживается. Что ему ответить? Она что, дразнит его?

— М-да… работы почти закончены; осталось всего пара месяцев, — произносит он и откашливается; тяжелая для него тема.

Потом она спрашивает, как работалось с Ноэлем. Область вполне нейтральная, поэтому он браво отвечает. Довольно много говорит. Но временами улетает. В какой-то момент ловит себя за шкирятник на середине предложения и, хоть убей, не знает, как сюда забрался. К тому же у него начинает болеть голова. Он трет виски.

Джина озабоченно спрашивает:

— Дермот, вам плохо?

Он смотрит на нее:

— Нет, что вы! — Он отдирает руки от висков. — Мне хорошо.

Какое там «хорошо»! Последнее время он не ест, не спит, отощал совсем. Все время собачится с Клер: такого у них никогда раньше не было. Не может без слез смотреть на дочерей.

Он опять трет виски. Потом переводит взгляд на Джину:

— Мне пора.

6

Марк швыряет пульт на диван, поворачивается к телику задом и возвращается на кухню. Его не удивляет, что тетя Лилли занята: ей срочно понадобилось просеять муку. Он молча шагает мимо. Выходит, прикрывает дверь, шагает к машине. Дает задний ход, пристегивается.

Бросает взгляд в зеркало заднего вида: дверь дома все так же закрыта.

Он едет по прибрежной трассе и смотрит налево, на море, и дальше — туда, где начинаются горы. Пока еще облачно, но солнце уже местами пробивается сквозь тучи.

Плана у него нет, но его неумолимо тянет в центр города.

Еще эти долбаные пробки! Сердце колотится как бешеное.

Как же все-таки было на самом деле?

Откуда ему знать! А вопросов между тем все больше. Действительно ли Фрэнк Болджер, а не его отец перебрал пива, прежде чем сесть за руль? Действительно ли Фрэнк Болджер, а не его отец потерял управление и в итоге убил себя и еще троих людей? Действительно ли решили, что разговоры о пьяном вождении, приведшем к множественным жертвам, могут пагубно сказаться на репутации такого видного политического лица? В самом-то главном избирательном округе? Где брат уже ждет своего часа, чтобы занять местечко? В таком случае правда ли, что были приняты соответствующие меры? Замяты «разговоры»? Устранены свидетели? Запущены новые слухи, очерняющие водителя второй машины?