Корпорация «Попс» - [14]

— Чего-чего?

— Позже объясню. Кстати, сколько времени?

— Не знаю.

— Черт. Я думала, у тебя есть часы.

— Не-а.

Мы прибываем на ланч впопыхах, секунд за тридцать до начала. Он даже не там, где мы думали. Когда мы явились в Большой зал Главного Здания, нас оттуда прогнала суровая тетка; она сухо проинформировала нас, что ланч проводится в «кафетерии». Спрашивать ее, где именно находится «кафетерий», казалось не самой удачной идеей, так что, вспомнив гомон «Детской лаборатории» и — решающий момент — запахи столовой, я повела Дэна в направлении, которое мне утром показал Мак. Миновав «Дворец спорта» (на сей раз в полном масштабе), коттедж и какую-то скромную, современного вида постройку, мы в конце концов добрались. По-видимому, кафетерий построили из руин большого сельскохозяйственного здания — теперь это внушительная, современная прямоугольная коробка; внутри доминирует белый цвет, вдоль стен блестят хромом трубы и фитинги. Должно быть, задумывалось создать атмосферу школьной столовой — но антураж слишком отдает «глянцем». Расположение столиков самое обычное, но сами столики неправильной, вычурной, дизайнерской формы, из оранжевого пластика, в столешницах вытравлены доски для игры в «го». В одном углу зала — диджейская будка. Одну стену целиком занимает огромный плазменный экран; сейчас он в замедленной съемке показывает, как дети играют с какими-то изделиями «Попс». Напротив экрана — что-то вроде невысокой сцены с двумя пластиковыми столиками, вероятно — для Мака и его братии. В дальнем конце сцены — о господи! — лекционные плакаты на рейке. В этом бизнесе никуда не сбежишь от лекционных плакатов.

Теперь мы, Дэн и я, стоим в очереди, держим подносы.

— Как это все понимать? — спрашивает он, озираясь. — Это что-то типа школьного обеда?

— М-м-м. Наверное. В любом случае концептуально.

— Точно.

Многие выражения, которые мы с Дэном используем, первоначально были чужими словечками, нас смешившими. Заканчивать предложения словом «бэби» — манера Катерины, секретарши Кармен Первой. Катерина была из России и вовсю крутила бурный роман с западным капитализмом. Когда она возвращалась с шоппинга, можно было не спрашивать, что она купила, потому что она входила в офис, высоко подняв бумажный пакет, и говорила «„Ливайс“, бэби!» с такой гордой улыбкой, будто была смертоносной собакой, притащившей домой окровавленную курицу. «Концептуально», «высокая концепция» и «концептуальность» — это формы критики, исходящей от Ричарда Форда, босса Кармен Второй. Его роль в компании — то и дело приезжать в Баттерси и разносить в пух и прах все наши идеи. «Это интригует, — обязательно скажет он, — но в конечном счете это слишком концептуально». Никто так и не сумел выяснить, что он хочет этим сказать или почему это плохо. По-моему, детские игрушки всегда концептуальны, разве нет? Хотя я время от времени вижусь с Дэном вне службы, мы не так уж часто встречаемся после того инцидента с кабельным ТВ. В результате наша дружба строго ограничена рамками работы и почти сплошь состоит из разговоров о работе и шуточек для посвященных. В офисе мы, пожалуй, больше всего соответствуем понятию «лучшие друзья», но вне его — практически незнакомцы по сей день.

Очередь доходит до меня.

— Вегетарианская кухня или мясо? — отрывисто спрашивает женщина.

Дэн пихает меня локтем.

— Скажи, что ты «вегги», — шипит он. — Вегги. Вегги!

— Ай! Простите. Вегетарианскую, — говорю я.

Женщина вздыхает, потом передает мне обтянутую прозрачной пленкой тарелку с сэндвичами и салатом.

— Следующий, — говорит она, после чего вручает Дэну то же самое. Оказывается, невегетарианцам дают какое-то зловещее на вид рагу.

— А откуда ты знаешь? — спрашиваю я Дэна. — О том, что стоит назваться «вегги»?

— От бывшей подружки. Байки про интернатское житье-бытье.

Вот в чем загвоздка с Дэновой «голубоватостью». Кажется, у него сплошные бывшие подружки, ни одного дружка. Это интригует.

Из-за того, что мы прибыли почти последними, мы практически в самом конце очереди. Отстающих, кроме нас, только двое — обоих я раньше никогда не видела. Пока женщина в синем комбинезоне и наушниках ведет нас к единственному свободному столику, я пытаюсь понять, откуда эти двое приехали. У девушки длинные бежевые волосы, и одета она в коричневое платье-рубашку; в ушах — сережки из темно-коричневых перьев. Парень весь в черном хлопке, а может, это конопля: военного покроя штаны и рубашка с короткими рукавами. Не из Беркшира ли эта парочка? У него в переднем кармане рубашки — три шариковые ручки, зеленая, красная и синяя, на носу — очки в черной оправе. Перед тем как сесть, я на секунду встречаю его взгляд. Неверно поняв выражение его лица, я какой-то миг думаю, будто он хочет мне что-то сказать, и потому делаю открытое лицо и полуулыбаюсь. Потом он переводит взгляд на девушку с бежевыми волосами и что-то говорит ей. Контакт разорван, если вообще был.

Едва мы успеваем сесть, как включается музыка.

— О боже. Только не это, — говорит Дэн.

Такая странная ритмичная музыка, я ее прежде не слышала. Или она что-то слегка напоминает? Вряд ли.

— Что это? — спрашиваю я.