Короткое правление Пипина IV - [44]
— Может быть, я излишне драматизирую обстановку. Noblesse oblige. А о себе я сам позабочусь.
— Ты планируешь свою авантюру на завтра?
— Да. Хорошо было бы, если бы ты пригласил Мари и Клотильду заглянуть к тебе завтра. И вывез их на прогулку куда-нибудь за город. Джонсон скорее всего поедет с вами. У него есть авто. Уик-энд на Луаре — чем плохо? В Сансере есть маленькая уютная гостиница, ты ее знаешь.
— Да, знаю.
— Так ты выполнишь мою просьбу?
Дядюшка выругался.
— Это удар ниже пояса. Ты думаешь, у тебя есть право вертеть мною, потому что нам случилось оказаться родственниками? Это гнусный шантаж.
— Значит, договорились. Спасибо, дядюшка Шарль. Надеюсь, все обойдется, но меры предосторожности не помешают. — Пипин встал с ящика.
— Хочешь выпить еще каплю? Тут осталось немного бренди.
— Спасибо. Я знал, что могу на тебя положиться.
— Вот дерьмо, — выругался дядюшка Шарль.
В полумиле от Версальского дворца Пипин свернул с дороги и заехал в лес. По толстому ковру палых листьев король оттащил мотороллер подальше от дороги и в подходящем месте возле большого камня раскидал листья ногами и руками, положил мотороллер и тщательно засыпал. А поверх листьев навалил сухих сучьев. Путь ко дворцу он продолжил пешком.
У ворот он сказал капитану:
— Я передал ваше письмо. Мадам просила сказать, что обо всем позаботится. Она просила вас позвонить А. и Ф., чтобы они сообщили ей, когда вы приедете. Надо сказать, пирожные у нее вкуснейшие.
— Спасибо, месье. А где ваш мотороллер?
— Да маленькая неприятность. — Король махнул рукой. — Он сейчас в ремонте. Меня подвез турист. Не к самому дворцу. Я ведь не хотел, чтобы он…
— Понимаю, месье. Кстати, о вас никто не спрашивал.
— Видимо, все слишком заняты собой.
За обедом королева сказала Пипину:
— Дядюшка Шарль пригласил нас с Клотильдой съездить с ним в Сансер. Мне кажется, он выбрал не самое подходящее время.
— Напротив, дорогая. Я буду занят в конвенте. А тебе нужно отдохнуть. Ты слишком много трудилась.
— Но у меня еще куча дел!
— Между нами, дорогая: Клотильду лучше увезти из Парижа на несколько дней. Благоразумия ради. Она слишком много болтает с газетчиками. Сансер, говоришь? Чудный городишко! Там отменное вино — если, конечно, знать места.
— Я подумаю, — ответила королева. — Хотя у меня хлопот по горло. Должна себе сказать, Пипин, что агентство упорно не хочет разрывать договор о найме нашей квартиры на авеню де Мариньи. Они говорят: правительство правительством, а договор договором.
— Попробуем найти жильцов и сдать им квартиру сами.
— Ты же знаешь, что такое жильцы. А там почти вся мебель мамина.
— Тебе нужно отдохнуть, дорогая. У тебя слишком много обязанностей.
— А что мне взять с собой?
— Одежду попроще для поездки в автомобиле и теплое пальто. В это время года у реки бывает прохладно. С удовольствием поехал бы с вами.
Королева задумчиво посмотрела на него:
— Я бы не хотела оставлять тебя в такое время.
Он взял ее руку, повернул ладонью вверх и поцеловал.
— Тебе самое время отдохнуть. Я буду очень занят в конвенте. Ты скорее всего и видеть-то меня не сможешь.
— Наверное, ты прав. Вокруг столько суеты, столько политики. Как я устала от придворных. От политики. Иногда мне так хочется назад, в нашу милую спокойную квартирку. Там такие приятные соседи. Хотя консьерж ужасный!
— Чего ты хочешь от эльзасца?
— Вот-вот, — отозвалась королева. — Эльзасцы такие провинциалы! Ничего-то их не интересует дальше собственного носа. Провинциалы! Как ты считаешь, мне взять мою шубку?
— Непременно, — ответил король.
Фотографии исторического открытия конвента видел каждый. Их напечатали все журналы и газеты мира. Переполненный зал, делегаты в мантиях, ораторская трибуна, величественное, как трон, кресло Главного королевского министра, председательствующего в конвенте.
На фотографиях видны сияющие лица делегатов, облаченных в церемониальные костюмы; галереи и балконы, заполненные нарядными дамами в роскошных нарядах и диадемах; королевская гвардия в колетах, вооруженная алебардами. На фотографии не попали груды бумаг и горы книг с описаниями исторических и юридических прецедентов, гроссбухи и стоявшие у ног делегатов портфели и походные сундучки с выдвижными ящичками, таящие в своих недрах вместе с канцелярскими принадлежностями и кое-какое оружие, ибо все партии без исключения готовы были покрыть себя неувядаемой славой, спасая отечество не только словом.
Конвент решено было открыть в три часа дня пятого декабря и после королевской приветственной речи распустить до завтра, когда и начнется обсуждение параграфов «Пипинова кодекса». Присутствие короля при этом не предполагалось. От короля требовалось только поставить подпись под готовым документом, предпочтительно без предварительного прочтения.
Возвестить о прибытии короля доверили герцогу де Троефронту, несмотря на его волчью пасть, — памятуя о том, что именно герцог первым предложил реставрировать монархию.
В три пятнадцать пополудни Главный королевский министр поднял председательский молоток — точную деревянную копию молота, от которого получил свое прозвище Карл Мартелл.
Троекратно прозвучал благородный удар молотка. Справа от трибуны стража расступилась, образовав живой коридор, ведущий от распахнувшейся двери, и отсалютовала алебардами.
Роман классика американской литературы Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» («East of Eden», 1952), по определению автора, главная книга всего его творчества. Это — своего рода аллегория библейской легенды о Каине и Авеле, действие которой перенесено в современную Америку; семейная сага, навеянная историей предков писателя по материнской линии.
Написанная на основе непосредственных личных впечатлений книга Стейнбека явилась откликом на резкое обострение социально-экономической ситуации в США в конце 30-х годов. Летом 1937 года многие центральные штаты к западу от среднего течения Миссисипи были поражены сильной засухой, сопровождавшейся выветриванием почвы, «пыльными бурями». Тысячи разорившихся фермеров и арендаторов покидали родные места. Так возникла огромная волна переселенцев, мигрирующих сельскохозяйственных рабочих, искавших пристанища и заработка в долинах «золотого штата» Калифорнии.
Книга известного американского писателя Джона Стейнбека "Русский дневник" написана в 1947 году после его путешествия по Советскому Союзу. Очень точно, с деталями быта и подробностями встреч Стейнбек воспроизводит свое путешествие по стране (Москва - Сталинград - Украина - Грузия).
В повести «О мышах и людях» Стейнбек изобразил попытку отдельного человека осуществить свою мечту. Крестный путь двух бродяг, колесящих по охваченному Великой депрессией американскому Югу и нашедших пристанище на богатой ферме, где их появлению суждено стать толчком для жестокой истории любви, убийства и страшной, безжалостной мести… Читательский успех повести превзошел все ожидания. Крушение мечты Джорджа и Ленни о собственной небольшой ферме отозвалось в сердцах сотен тысяч простых людей и вызвало к жизни десятки критических статей.Собрание сочинений в шести томах.
Роман «Зима тревоги нашей», последняя книга классика мировой литературы XX века и лауреата Нобелевской премии Джона Стейнбека, отразил нарастающую в начале 60-х гг. в США и во всем западном мире атмосферу социального и духовно-нравственного неблагополучия, а также открыл своего автора как глубокого и тонкого психолога.Итен Аллен Хоули, потомок могущественного семейства, получивший высшее гуманитарное образование, знаток истории и литературы, поклонник латыни, вынужден работать продавцом в лавке какого-то макаронника, Марулло.
Первый роман Джона Стейнбека "Золотая Чаша" (1929), по свидетельству американских литературоведов, был создан под влиянием романа известного автора приключенческих произведений Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада". Стейнбек фактически создал беллетризованную биографию хорошо известного в свое время английского корсара и авантюриста XVII века Генри Моргана.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Группа бродяг, которая живет в районе монтерейских рыбоконсервных заводов, устраивает вечеринку своему другу Доку.
В книгу вошли ранее не издававшиеся в России роман "Неведомому Богу" и малоизвестная повесть "Луна зашла".
Великая книга обретает новую жизнь.Некогда сэр рыцарь Томас Мэлори переложил на современный ему «древний» английский язык французские сказания о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, и его «Смерть Артура» на протяжении многих поколений оставалась настольной книгой для всех, кто мечтал о чудесах, подвигах и славе. В XX столетии знаменитый американский писатель Джон Стейнбек предпринял дерзкую попытку: переписал уже готовый текст Мэлори, чтобы роман, нисколько не утративший своего очарования, стал ближе и понятнее нынешнему читателю.И это получилось!Перед вами — история короля Артура и рыцарей Круглого Стола «по Стейнбеку».
Работая летом 1945 года в Мексике над сценарием для кинофильма «Жемчужина», Стейнбек задумал написать новый роман, что то вроде мексиканского «Дон Кихота». Роман этот писался трудно и долго и вышел в свет в феврале 1947 года только благодаря настоятельным требованиям издателей. Новый роман назывался «Заблудившийся автобус» и отражал размышления его автора о дальнейших путях развития Соединенных Штатов Америки.Рецензии на новый роман были весьма противоречивыми. Рецензент еженедельника «Геральд трибюн букс» хвалил книгу и, в частности, отмечал: «Заблудившийся автобус» полностью лишен какой либо сентиментальности, и в нем начисто отсутствуют те милые недоноски, судьбой которых г-н Стейнбек последнее время был слишком сильно обеспокоен».