Короткое правление Пипина IV - [36]
И вдруг внезапно вызванное из глубины естества знание обрушивается на него. Замирая от восторга, он обоняет неизвестный, упоительный запах, пришедший из памяти. Пес дрожит и поскуливает и нерешительно, шажок за шажком движется к источнику обуявшего его экстаза.
Пес будто под гипнозом: изогнувшись, выпрямляет тонкий хвост, шагает осторожно, неслышно. Шея вытягивается, спина распрямляется, и вот уже все тело от кончика носа до кончика хвоста — безукоризненная прямая линия. Правая лапа замирает в воздухе, дыхание прерывается, пес застывает как изваяние — как стрелка компаса или ствол ружья, указывающий на затаившуюся в кустах стайку куропаток.
В феврале 19** года в небольшом доме на авеню де Мариньи вместе с женой и дочерью жил мягкий, добродушный, пытливый человек, постоянно пропадавший на террасе возле телескопа, не расстававшийся с зонтиком, галошами и потрепанным портфелем. У него был свой дантист, медицинская страховка, небольшой счет в банке «Лионский кредит» и виноградник в Осере.
Внезапно этого маленького человека сделали королем. И кто же из нас, простых смертных, в чьих жилах не течет королевская кровь, способен понять, что именно произошло в Реймсе, когда на макушку этого человека легла королевская корона? Разве Париж может королю казаться таким же, каким виделся астроному-любителю? Разве можем мы знать, как слово «Франция» звучит для короля? И что для него значит слово «народ»?
Древняя память не могла не проснуться. Может, король и сам не понимал, что с ним происходит. Может, он, как пойнтер, откликнулся на забытый голос своей крови. Бесспорно одно: королевство, возникнув, пробудило и создало для себя короля.
А как только король становится королем, он становится одиноким — стоя надо всеми, чужой для всех. Таков удел королей.
Дядюшка Шарль посетил Версаль всего раз в жизни, в детстве, и произошло это по приказу министра народного просвещения. Втиснутый в черный сюртучок с белым воротничком, дядюшка промаршировал в неровной шеренге одетых в сюртучки мальчишек сквозь спальни, гостиные, кладовые и бальные залы национального достояния.
Ужас и внутреннее отторжение оказались настолько сильными, что с тех пор он ни разу не бывал в Версале. Скрипучий паркет, страшные размалеванные панели на стенах, бархатные веревки, сквозняки в пыльных залах — они с детства кошмарами приходили в дядюшкины сны.
Поэтому король очень удивился, когда дядюшка явился на аудиенцию в Версаль. Еще более король был поражен, увидев Шарля Мартеля в сопровождении Тода Джонсона.
Дядюшкиному взору предстала комната с раскрашенными стенами. Паркет болезненно взвизгивал под дядюшкиной стопой. В огромном камине тлели поленья, на окнах, загораживая комнату от осеннего ветра, вместо штор висели одеяла. На мраморных столах стояли позолоченные часы, а у стены, точно так же, как в дядюшкином кошмаре, стояли жесткие неудобные кресла.
— Я должен поговорить с тобой, мой мальчик, — нерешительно сказал Шарль Мартель.
— Сэр, в парижском выпуске «Гаральд трибьюн» написали, что у вас появилась любовница. Ссылаются на фельетониста Арта Бухвальда, — вмешался Тод.
Король посмотрел на гостей удивленно.
— Я учу Тода бизнесу, — торопливо сказал дядюшка. — Он открывает филиал в Беверли Хиллз.
— Если заломить достаточно дорого, можно продать что угодно, — сказал Тод. — Где вы держите любовницу, сэр?
— Мне пришлось пойти на уступки, — ответил король. — Слишком уж народ ждал этого. Мне говорили, она милая, скромная женщина. Хорошо справляется со своей ролью.
— Вам говорили? Вы что, не видели ее?
— Нет, не видел. Королева настаивает, чтобы я как-нибудь пригласил ее на аперитив. Буквально все уверяют: она очень милая, чудесно одевается, благовоспитанная. Конечно, это формальность, но в моем деле формальности важны, особенно если строишь обширные планы на будущее.
— Вот оно что, — сказал дядюшка. — Именно этого я и боялся. Потому и пришел к тебе.
— Что ты имеешь в виду? — спросил король.
— Слушай, мой мальчик, неужели ты и вправду считаешь, что твои секреты остаются секретами? Да о них знает весь Париж, нет, вся Франция!
— Какие секреты?
— Дорогой мой племянник, ты думаешь, заношенный свитер и фальшивые усы кого-нибудь введут в заблуждение? Когда ты нанимался на работу на «Ситроен» и целый день торчал у ворот, болтая с рабочими, думаешь, тебя так никто и не узнал? А когда лазал по старой застройке на левом берегу, изображая инспектора, простукивая стены, заглядывая в сточные трубы, думаешь, хоть кто-то поверил в твое инспекторство?
— Поразительно. Я же был в фуражке и с табличкой на груди!
— И если бы только это! — вскричал дядюшка. — На винодельне ты изображал дегустатора. На рынке ты замучил торговцев своими расспросами… «Сколько вы платите за морковь? Почем ее продаете? А сколько скупщик платит фермерам?..» Черт побери! У рабочих ты выспрашиваешь о ренте, о зарплате, о профсоюзных взносах и гарантиях, о всякой дребедени вроде расходов на пропитание и плате за квартиру в их трущобах. Бог мой, ты прикидывался репортером коммунистической «Юманите»!
— У меня журналистская карточка была, — сказал король виновато.
Роман классика американской литературы Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» («East of Eden», 1952), по определению автора, главная книга всего его творчества. Это — своего рода аллегория библейской легенды о Каине и Авеле, действие которой перенесено в современную Америку; семейная сага, навеянная историей предков писателя по материнской линии.
Написанная на основе непосредственных личных впечатлений книга Стейнбека явилась откликом на резкое обострение социально-экономической ситуации в США в конце 30-х годов. Летом 1937 года многие центральные штаты к западу от среднего течения Миссисипи были поражены сильной засухой, сопровождавшейся выветриванием почвы, «пыльными бурями». Тысячи разорившихся фермеров и арендаторов покидали родные места. Так возникла огромная волна переселенцев, мигрирующих сельскохозяйственных рабочих, искавших пристанища и заработка в долинах «золотого штата» Калифорнии.
Книга известного американского писателя Джона Стейнбека "Русский дневник" написана в 1947 году после его путешествия по Советскому Союзу. Очень точно, с деталями быта и подробностями встреч Стейнбек воспроизводит свое путешествие по стране (Москва - Сталинград - Украина - Грузия).
В повести «О мышах и людях» Стейнбек изобразил попытку отдельного человека осуществить свою мечту. Крестный путь двух бродяг, колесящих по охваченному Великой депрессией американскому Югу и нашедших пристанище на богатой ферме, где их появлению суждено стать толчком для жестокой истории любви, убийства и страшной, безжалостной мести… Читательский успех повести превзошел все ожидания. Крушение мечты Джорджа и Ленни о собственной небольшой ферме отозвалось в сердцах сотен тысяч простых людей и вызвало к жизни десятки критических статей.Собрание сочинений в шести томах.
Роман «Зима тревоги нашей», последняя книга классика мировой литературы XX века и лауреата Нобелевской премии Джона Стейнбека, отразил нарастающую в начале 60-х гг. в США и во всем западном мире атмосферу социального и духовно-нравственного неблагополучия, а также открыл своего автора как глубокого и тонкого психолога.Итен Аллен Хоули, потомок могущественного семейства, получивший высшее гуманитарное образование, знаток истории и литературы, поклонник латыни, вынужден работать продавцом в лавке какого-то макаронника, Марулло.
Первый роман Джона Стейнбека "Золотая Чаша" (1929), по свидетельству американских литературоведов, был создан под влиянием романа известного автора приключенческих произведений Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада". Стейнбек фактически создал беллетризованную биографию хорошо известного в свое время английского корсара и авантюриста XVII века Генри Моргана.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Группа бродяг, которая живет в районе монтерейских рыбоконсервных заводов, устраивает вечеринку своему другу Доку.
В книгу вошли ранее не издававшиеся в России роман "Неведомому Богу" и малоизвестная повесть "Луна зашла".
Великая книга обретает новую жизнь.Некогда сэр рыцарь Томас Мэлори переложил на современный ему «древний» английский язык французские сказания о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, и его «Смерть Артура» на протяжении многих поколений оставалась настольной книгой для всех, кто мечтал о чудесах, подвигах и славе. В XX столетии знаменитый американский писатель Джон Стейнбек предпринял дерзкую попытку: переписал уже готовый текст Мэлори, чтобы роман, нисколько не утративший своего очарования, стал ближе и понятнее нынешнему читателю.И это получилось!Перед вами — история короля Артура и рыцарей Круглого Стола «по Стейнбеку».
Работая летом 1945 года в Мексике над сценарием для кинофильма «Жемчужина», Стейнбек задумал написать новый роман, что то вроде мексиканского «Дон Кихота». Роман этот писался трудно и долго и вышел в свет в феврале 1947 года только благодаря настоятельным требованиям издателей. Новый роман назывался «Заблудившийся автобус» и отражал размышления его автора о дальнейших путях развития Соединенных Штатов Америки.Рецензии на новый роман были весьма противоречивыми. Рецензент еженедельника «Геральд трибюн букс» хвалил книгу и, в частности, отмечал: «Заблудившийся автобус» полностью лишен какой либо сентиментальности, и в нем начисто отсутствуют те милые недоноски, судьбой которых г-н Стейнбек последнее время был слишком сильно обеспокоен».