Короткое правление Пипина IV - [22]
— Ты не отвечаешь на мои звонки. Ты не обращаешь внимания на пневмопочту. Вон у бюста Наполеона лежат три моих письма, посланные с нарочным. Они не вскрыты. Как вы это объясните, месье?
— Бога ради, не устраивай королевских сцен, — огрызнулся дядюшка Шарль. — Я даже на улицу не осмеливаюсь выйти. Я ставни не открывал с самой коронации.
— На которую ты не явился, — сказал король.
— На которую я не осмелился явиться. Меня довели до крайности. Потомки старой знати думают, что я — поверенный во всех твоих делах. Слава Богу, я могу сказать им правду: я тебя не видел. Перед моим магазином каждый день очередь. За тобой никто не следил?
— Не следил? Да у меня целый эскорт! Я не могу побыть один уже неделю. Они рядом, когда я просыпаюсь. Они помогают мне одеться. Они торчат в моей спальне. Они суются в мою ванную! Когда я разбиваю яйцо за завтраком, они хмурятся. Когда я подношу кусок ко рту, они пожирают его глазами! А ты думаешь, что это тебя довели до крайности!
— Но ты — их собственность. Ты, мой дорогой племянник, — продолжение своего народа, и он имеет неотъемлемые права на твою персону.
— И зачем только я в это ввязался! — простонал Пипин. — Я не хотел переезжать в Версаль. Но меня и не спрашивали. Меня перевезли. Там жуткие сквозняки. Кошмарные кровати. Паркет скрипит… Что это ты мне намешал?
— Мартини! — сказал дядюшка Шарль. — Я научился этому у молодого американского друга вашей Клотильды. После первого глотка — гадость, но с каждым последующим становится все вкуснее. Гипнотизирует и привораживает. В нем есть что-то от морфия. Попробуй! Не пугайся льда.
— Гадость, — сказал король и опорожнил стакан. — Налей еще. — Он облизнул губы. — Я совсем забыл, что у королей всегда гости. Со мной в Версале живет две сотни придворных.
— Полагаю, места им хватает.
— Места — да. Но ничего более. Они спят на полу в залах. Они ломают мебель и жгут ее в каминах, чтобы согреться по ночам.
— В августе?
— Версаль останется холодильником даже в аду… Что это? Джин я чувствую, но что еще?
— Вермут. Капелька вермута. Если мартини кажется вкусным — значит, им уже злоупотребили. Попробуй вот это. Ты взволнован, мой мальчик.
— Взволнован? Да как я могу оставаться спокойным? Дядюшка, я уверен, во Франции, в каком-нибудь ее закоулке, есть богатые аристократы — но не среди моих придворных. Они выползли из-под мостов, из сточных канав и ночлежек. Я окружен людьми, которые, если бы не их благородные предки, назывались бы отребьем. Правда, величавым отребьем. Как важно они прогуливаются по саду! Как подносят к губам кружевные платки! Говорят языком Корнеля! И крадут. Да, крадут!
— Что ты имеешь в виду?
— Дядюшка, в округе не осталось ни одного не обворованного курятника и крольчатника. Когда фермеры приходят жаловаться, мои придворные мило улыбаются и отмахиваются кружевными платками, украденными в супермаркете «Ту-ту». В каждом парижском супермаркете продавцов предупреждают, чтобы особо следили за придворными. Мне страшно, дядюшка. Говорят, крестьяне уже начинают точить косы.
— Знаешь, мой дорогой племянник, тебе надо кое-что модернизировать. Сейчас самое время покончить с некоторыми наследственными привилегиями твоих придворных. Ты же понимаешь: что для обычных людей воровство, для знати неотъемлемое право… Налить еще? А может, хватит? У тебя лицо покраснело.
— Как, говоришь, это называется?
— Мартини.
— Это по-итальянски?
— Нет, — сказал дядюшка. — Пипин, я не хочу, чтобы ты уходил, но должен предупредить: вот-вот придет Клотильда со своим новым другом. Я для удобства открыл заднюю дверь. Если хочешь уйти незаметно, то…
— Что за друг?
— Американец. Я думаю, его могут заинтересовать кое-какие рисунки.
— Дядюшка!
— Нужно же зарабатывать на жизнь, мой дорогой племянник. Для меня ведь никто не собирает налогов. Кстати, ведется ли сбор королевских налогов?
— Если и ведется, то мне об этом неизвестно. Получен новый американский заем, но королевский совет не дает им пользоваться. Этот совет поразительно похож на прежнее республиканское правительство!
— Еще бы! Люди-то те же самые. Не забудь, через заднюю дверь можно выйти в проулок.
— Ты собираешься использовать свое положение, чтобы надуть этого американца? Дядюшка, это неблагородно!
— Ничего страшного! — отрезал Шарль Мартель. — Я не преувеличиваю и не приукрашиваю. Если кому-то нравится рисунок, он его покупает. Я просто говорю, что это мог бы нарисовать Буше. Все возможно.
— Но ты же дядя короля! Надуть простого человека, да еще и американца, — все равно что стрелять по сидящей дичи! Британцам бы это очень не понравилось.
— У британцев свои способы совмещать благородство с заработком. Конечно, опыта у них побольше, но мы научимся. К слову сказать, что плохого, если мы немного потренируемся на богатом американце?
— Он богат?
— Кошелек у него, как выражаются американцы, «набит под завязку». Его отец — Яичный Король в провинции Петалума.
— Хорошо хоть, что ты обираешь не плебеев.
— Конечно нет, мой мальчик. В Америке плебеями становятся только неплатежеспособные.
— Дядюшка, если ты намерен провернуть еще одну из своих чердачно-художественных афер, я останусь и посмотрю на этого яичного принца. Кстати, у Клотильды это серьезно?
Роман классика американской литературы Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» («East of Eden», 1952), по определению автора, главная книга всего его творчества. Это — своего рода аллегория библейской легенды о Каине и Авеле, действие которой перенесено в современную Америку; семейная сага, навеянная историей предков писателя по материнской линии.
Написанная на основе непосредственных личных впечатлений книга Стейнбека явилась откликом на резкое обострение социально-экономической ситуации в США в конце 30-х годов. Летом 1937 года многие центральные штаты к западу от среднего течения Миссисипи были поражены сильной засухой, сопровождавшейся выветриванием почвы, «пыльными бурями». Тысячи разорившихся фермеров и арендаторов покидали родные места. Так возникла огромная волна переселенцев, мигрирующих сельскохозяйственных рабочих, искавших пристанища и заработка в долинах «золотого штата» Калифорнии.
Книга известного американского писателя Джона Стейнбека "Русский дневник" написана в 1947 году после его путешествия по Советскому Союзу. Очень точно, с деталями быта и подробностями встреч Стейнбек воспроизводит свое путешествие по стране (Москва - Сталинград - Украина - Грузия).
В повести «О мышах и людях» Стейнбек изобразил попытку отдельного человека осуществить свою мечту. Крестный путь двух бродяг, колесящих по охваченному Великой депрессией американскому Югу и нашедших пристанище на богатой ферме, где их появлению суждено стать толчком для жестокой истории любви, убийства и страшной, безжалостной мести… Читательский успех повести превзошел все ожидания. Крушение мечты Джорджа и Ленни о собственной небольшой ферме отозвалось в сердцах сотен тысяч простых людей и вызвало к жизни десятки критических статей.Собрание сочинений в шести томах.
Роман «Зима тревоги нашей», последняя книга классика мировой литературы XX века и лауреата Нобелевской премии Джона Стейнбека, отразил нарастающую в начале 60-х гг. в США и во всем западном мире атмосферу социального и духовно-нравственного неблагополучия, а также открыл своего автора как глубокого и тонкого психолога.Итен Аллен Хоули, потомок могущественного семейства, получивший высшее гуманитарное образование, знаток истории и литературы, поклонник латыни, вынужден работать продавцом в лавке какого-то макаронника, Марулло.
Первый роман Джона Стейнбека "Золотая Чаша" (1929), по свидетельству американских литературоведов, был создан под влиянием романа известного автора приключенческих произведений Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада". Стейнбек фактически создал беллетризованную биографию хорошо известного в свое время английского корсара и авантюриста XVII века Генри Моргана.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Группа бродяг, которая живет в районе монтерейских рыбоконсервных заводов, устраивает вечеринку своему другу Доку.
В книгу вошли ранее не издававшиеся в России роман "Неведомому Богу" и малоизвестная повесть "Луна зашла".
Великая книга обретает новую жизнь.Некогда сэр рыцарь Томас Мэлори переложил на современный ему «древний» английский язык французские сказания о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, и его «Смерть Артура» на протяжении многих поколений оставалась настольной книгой для всех, кто мечтал о чудесах, подвигах и славе. В XX столетии знаменитый американский писатель Джон Стейнбек предпринял дерзкую попытку: переписал уже готовый текст Мэлори, чтобы роман, нисколько не утративший своего очарования, стал ближе и понятнее нынешнему читателю.И это получилось!Перед вами — история короля Артура и рыцарей Круглого Стола «по Стейнбеку».
Работая летом 1945 года в Мексике над сценарием для кинофильма «Жемчужина», Стейнбек задумал написать новый роман, что то вроде мексиканского «Дон Кихота». Роман этот писался трудно и долго и вышел в свет в феврале 1947 года только благодаря настоятельным требованиям издателей. Новый роман назывался «Заблудившийся автобус» и отражал размышления его автора о дальнейших путях развития Соединенных Штатов Америки.Рецензии на новый роман были весьма противоречивыми. Рецензент еженедельника «Геральд трибюн букс» хвалил книгу и, в частности, отмечал: «Заблудившийся автобус» полностью лишен какой либо сентиментальности, и в нем начисто отсутствуют те милые недоноски, судьбой которых г-н Стейнбек последнее время был слишком сильно обеспокоен».