Короткое детство - [11]

— Заведёшь собаку, не то узнаешь, — и добавил как бы между прочим: — В книжке вычитал. — Стёпка сел, снял шапку, похлопал ею по колену. Коршаткин — приземистый, крепко сложённый мальчик, веснушчатый, как галчиное яйцо. У Митьки лоб высокий, лицо чистое, а глаза ясные, добрые. У крутолобого, с хитрыми глазами Стёпки уже проглядывает воля и характер. Себя он считает старше и умнее Митьки по крайней мере лет на десять. В Ромашках он то атаман, то генерал, то ещё какой-нибудь важный начальник над мальчишками. Его и боятся, и уважают, и не очень любят. Хотя товарищ Стёпка отличный.

— А я к тебе, Локоть, по важному делу, — солидно начал Стёпка. — Одевайся. Идём кота Миху убивать. Вчера он вернулся из лесу, сожрал у бабки Любы всё мясо, разбил стекло и напакостил под столом. Бабка Люба приходила к нам, плакала и на коленях просила меня убить Миху.

— Ну, уж на коленях. Ври больше, — усмехнулся Митька.

У Стёпки потемнели глаза.

— Конечно, просила. Мамка тоже говорит: надо его прикончить, а то в деревне от него спасения не будет. Идём? И Пугай с нами.

Услышав своё имя, Пугай дёрнулся, но Стёпка погрозил ему кулаком.

— А как же мы его убивать будем? — спросил Митька.

Стёпка почесал затылок.

— Топором по голове — и шабаш ему. А то можно Пугаем затравить. Только бабка просила шкурку ей оставить. В общем, убивают котов по-разному, как придётся, так и убьём, — решительно заключил Стёпка и надел шапку.

Локоть покосился на сундук, в котором под замком лежали полушубок с валенками, и сказал:

— А может, бабка Люба нарочно наговорила. Откуда у неё мясо?

— Тю-у-у! — удивлённо протянул Стёпка и показал на Митьку пальцем. — Кто позавчера баранью голову носил?

— Ну, носил, носил. А может, она сама её съела, а теперь на Миху валит.

— Бабка Люба врать не будет. Ты и сам это знаешь, — отрезал Стёпка.

Признаться приятелю, что у него валенки под замком, Локтю было до слёз стыдно, да и разбойника кота он жалел.

— Из-за какой-то бараньей головы убивать такого красивого кота. Так только фашисты делают. — Митька горестно вздохнул.

Стёпка махнул рукой.

— Фашисты ещё почище делают. Они с живых людей сдирают кожу, а потом из неё шьют рукавицы. А Миху я всё равно убью. Вредный кот. Он живёт всё лето в лесу, разоряет гнёзда, жрёт птенцов и ловит птах. Если охотник увидит в лесу кошку, он обязательно её убьёт. Так в инструкции сказано, товарищ. Локотков.

— В какой инструкции? Откуда ты знаешь?

— Я всё знаю, — гордо заявил Стёпка и как бы между прочим добавил: — Мне глухой кузнец Тимофей говорил. А ты знаешь, какой он охотник. Один на медведя ходил.

Дед Тимофей действительно был знаменитый охотник на всю область. Митька вздохнул и умоляюще посмотрел на Стёпку.

— Давай ему на первый раз простим. А если он опять натворит такое, тогда и убьём.

Стёпка усмехнулся.

— Нашёл кому прощать, неисправимому бандиту.

— А может быть, он исправимый, — возразил Митька, — а потом, на первый раз всегда прощают. Помнишь, как ты в школе намазал девчонкам губы перцем? Небось забыл? — от удовольствия, что ему так ловко удалось поддеть Коршуна, Митька подпрыгнул и завертелся волчком.

Стёпка это хорошо помнит, ещё бы не помнить, тогда его батька порол вожжами.

Стёпка насупился и хмуро посмотрел на Митьку.

— Что же ты меня с чёрным котом сравниваешь? Я тебе кто — животное али человек? — грозно спросил он.

Митька, уважавший Стёпкины кулаки, испугался.

— Конечно, человек. Это я так, для примера сказал, а ты уже и обиделся.

Стёпка снисходительно буркнул:

— То-то же, а то смотри…

— А правда, Стёпа, давай на этот раз простим Михе, а? — Митька присел на корточки и заглянул в лицо товарищу. Оттянуть коту смерть он решил даже ценой собственного унижения. — Ну, я очень, очень прошу.

Это польстило Стёпке, и он самодовольно улыбнулся.

— Ладно уж. Подождём, когда он твоих кроликов слопает. Я и не знал, что ты такой жалостливый мужик, Локоть.

— Кто? Я жалостливый! — заорал Митька. — Да пойми же, у меня… — тут Митька прикусил язык и отвернулся.

Стёпка хлопнул приятеля по плечу.

— Ладно. Не обижайся. Айда на озеро.

— Не хочу, — сказал Митька так, словно ему и в самом деле не хотелось на озеро.

Стёпка ухмыльнулся.

— Знаю, как не хочешь. Наверное, матка опять валенки с полушубком в сундук заперла.

— Ну да, заперла! — Митька вспыхнул.

— Факт, заперла, — отрезал Стёпка.

Такого оскорбления Митька не выдержал.

— А тебя порют, всегда порют, — съязвил он.

Стёпка засопел, наглухо завязал шапку и двинулся к выходу.

— Коршун, Стёп, куда ты? Останься, — Митька схватил приятеля за рукав, — у меня интересная книжка есть. Ужасно интересная.

Митька забрался на печку и показал Стёпке «ужасно» интересную книжку.

— Залазь ко мне.

Стёпка в нерешительности потоптался и стал раздеваться. Валенки снять у него не хватило терпения. Они свалились сами, когда он, залезая на печку, подрыгал ногами. Пугай тоже полез за ним. Стёпка показал ему кулак. Но Митька вступился за Пугая, и ему тоже разрешили, погреться на печке.

Интересную книжку читали вслух. Читал Митька, потому что он умел читать, как артист, с чувством, с толком и выражением. Однако Стёпка слушал плохо.