Коротко и жутко. Военкор Стешин - [27]
Джип как-то торопливо уехал, а мы пошли куда-то вдоль ряда домов, и с каждым шагом мне становилось все прохладнее и прохладнее. Слева от нас тянулась вереница железнодорожных цистерн, которые уже начали ржаветь там, где не было мазутных подтеков. По словам Собра, укровские снайперы устраивают лежки между колесных пар этого мертвого состава. Но стреляют паршиво, можно и перебегать, и играть с ними в дразнилки. Изредка попадались местные на велосипедах. Кто-то старался не смотреть на нас, а кто-то, наоборот, глядел с плохо скрываемым сожалением. Так, наверное, юный Турбин смотрел на кадетишку с винтовочкой, который выполз на улицу повоевать аккурат в тот момент, когда петлюровцы вошли в город. Мне не нравился этот поселок Восточный. Не нравился он Стенину, Коцу и Краснощекову. Большая мурашка ползла по моей спине вдоль хребта, чуть оттопыривая бронежилет. Каску я снял, чтобы не рисоваться своим стремным силуэтом. Коц, наоборот, остался в каске. Тут дело вкуса – кто-то сахар в чай кладет, а кто-то сразу в рот сыпет и чаем этим запивает. Разницы в итоге никакой.
Я догнал Собра в три прыжка:
– А куда мы, собственно, идем?
– К магазину.
Я представил на секунду, как с двух сторон к этому неведомому магазину одновременно подходят наша компания и компания правосеков. И мы, по совету Собра, укрываясь в складках местности, двигаемся к месту нашей высадки и там жалобно зовем на помощь, а наш проводник прикрывает нас огнем. Сначала автоматным, а когда кончатся семь рожков – пистолетным. А потом нас ловят по кустам и сараям правосеки, перекликаются по-галицийски: «Тримай яго, хлопци!» Двое в списках СБУ под номерами 75 и 76, Стенин с Краснощековым… их впишут в конец задним числом, после поимки. Делов-то открыть файл и дописать две строчки…
– Надо было автоматы взять, раз уж в такую сумеречную зону поехали, – заметил я, плохо скрывая свое недовольство.
– Бери, – сказал мне Собр и протянул автомат.
– А ты?
– А у меня пистолет есть!
– Не, автомат будет мешать снимать, а камера стрелять. Не управлюсь.
Дальше шли молча, лишь Собр крутил головой как заведенный и ссутулился еще больше. У сельпо все как-то перевели дух. Уже через минуту мы собрали митинг из местных жителей. Видеокамера фиксировала жалобы, стенания, злобу, растерянность, страх, отчаяние. Я молча снимал, думая лишь об одном – попросить представиться в конце синхрона. Совершенно феерического типажа молочница на велике, с золотыми серьгами-калачами, как у моей бабушки-казачки, рассказывала про общение с нацгвардейцами на их блокпосту БЗС.
– Если по-русски говорят, эти пропускают. Но если западэнцы, то сразу: «Назад, проходу немає, повертайся!» И автоматом мне этак кажет! Мы ж тут все террористы-сепаратисты. Еду тогда домой, творог делать…
Заслышав мову, из толпы выскочил крепкий мужик лет так за пятьдесят и стал кидаться на молочницу с криком, что своей поганой мовой она поганит честный поселок Восточный… Назревала совершенно неадекватная свара людей с «боевыми психотравмами». Пораженная таким нечеловеческим напором с козлячьими предъявами, молочница, я так понимаю, судя по ее статям, способная проораться, как гудок тепловоза, вдруг совершенно растерялась… И только бормотала оправдываясь, мол, я хлопчикам только объясняла, как эти… Со мной… Каждое утро издеваются на блокпосту… Не знаю – проеду к вам или нет, а в лесопосадке мины везде стоят, и трупы, страшно… И ночью стреляют, у коровы от страха глаза мутные, и молока дает литра два, на что жить, не знаю…
Мужик кричал, не унимаясь, что у него сегодня ночью разбомбили дом и он этого так не оставит – скоро гробы подорожают! Каким-то чудом мы вместе с Собром переключили внимание этой седоватой «жертвы войны» на прессу и пошли глядеть разрушения. Судя по трейлеру, нас ждала как минимум Хиросима. Но в реальности имелись вполне живые куры и нереальных размеров огород с разными сельхозкультурами, растимыми в каких-то промышленных масштабах. Все это великолепие прикрывали забор из профнастила, неубедительно посеченный осколками, и один разбитый стеклопакет в окне справной и целой кирпичной хаты.
Мужик маячил в окошке видоискателя, воздевал руки к небу, кричал, что первого же нацгвардейца-подлюку, который появится на его улице, он взденет на навозные вилы, и сразу будет заражение кишок, а потом смерть на гноище. И чем больше он верещал, тем крепче я думал… не забывая следить, чтобы в нижней части кадра оставалось место для титра или бегущей строки, а сверху было не слишком много воздуха. Я снимал и думал:
«Никуда ты не пойдешь воевать и ни на какие вилы никого не насадишь. У Стрелкова автоматов хоть попой ешь, иди и получай. А огородик твой кто поливать будет, *** ты свой огородик бросишь, есть кому за тебя повоевать. Вот только мало их, и война пришла к тебе, не удержали ее. Вас много здесь таких, и все думают, что пронесет. Не пронесет никого. Миллион бамбуковых пик спасли бы Японию, сделали пятьсот тысяч, но самые смелые уже погибли, а остальным было все равно. Ага, служил заправщиком баллистических ракет на подводной лодке. Опа, а теперь он служил в Афганистане… На подводной лодке… это какой-то ****ец, товарищи».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1. Не нужно ассоциировать автора с героями рассказа. 2. Описываемые события реальны на 110 %.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.
Лекции культового писателя и политического деятеля Эдуарда Лимонова внедряются в сознание слушателя и заставляют нас задуматься о социальном устройстве и культурных традициях, о нашем будущем и будущем нашей цивилизации. Тысячи беженцев колонизируют Европу, насаждая свою культуру, религию и правила. Нехватка пресной воды, перенаселение, исчерпавшие себя биоресурсы подводят нас к неминуемым войнам. Пропущенные через сознание писателя, изложенные ироничным стилем, мрачные пророчества никого не оставят равнодушным. Издание публикуется в авторской редакции.
Роман Михаила Бокова открывает мир мрачной военизированной субкультуры «черных копателей» – людей, которые нелегально ищут в русских лесах артефакты Великой Отечественной войны. Главный герой москвич Андрей Ганин занесен в новгородские леса отчаянным желанием найти следы своего деда-фронтовика. Предводитель ватаги «копателей», он обладает даром «слышать» землю и находить сокрытое в ней. Но дар может обернуться и проклятием. Ганин видит мятущиеся души погибших солдат, видит то, что происходило здесь 70 лет назад, на полях войны.
В этой книге люди жёсткие. Нетерпимые, быть радикальнее их — невозможно. Я сообщил этому собранию радикалов смысл, увидел у них общие черты и выделил из человечества таким образом особый и редкий тип «человека подвига». Человек подвига совершает свой подвиг не ради человечества, как принято благообразно предполагать и учить в средних школах, а просто потому, что его энергетика заставляет его делать это. Без цели, но такие люди всегда умудрялись сбивать с толку человечество. Этим они и интересны. Эдуард Лимонов.
«Палач» — один из самых известных романов Эдуарда Лимонова, принесший ему славу сильного и жесткого прозаика. Главный герой, польский эмигрант, попадает в 1970-е годы в США и становится профессиональным жиголо. Сам себя он называет палачом, хозяином богатых и сытых дам. По сути, это простая и печальная история об одиночестве и душевной пустоте, рассказанная безжалостно и откровенно. Читатель, ты держишь в руках не просто книгу, но первое во всем мире творение жанра. «Палач» был написан в Париже в 1982 году, во времена, когда еще писателей и книгоиздателей преследовали в судах за садо-мазохистские сюжеты, а я храбро сделал героем книги профессионального садиста.