Короткая рокировка - [54]

- Страшное дело - привычка, не так ли, профессор Снейп? - тихо поинтересовался Гарри, заново прислушиваясь к обращению, к которому так привык за семь лет в Хогвартсе. Последнюю неделю он говорил либо «сэр», либо просто «профессор» и тот ни разу его не поправил, словно официальность потеряла смысл. Да для них все так и было.

- Мне следовало больше внимания уделять вашим манерам, - сухо отозвался Снейп, - но кто же знал, что вам и на этот раз удастся выкрутиться, мистер Поттер?

Гарри тихонько фыркнул: слова профессора в кои-то веки не ранили его. Наверное, потому, что не смогли обмануть. Он услышал именно то, что Снейп никогда не произнес бы по доброй воле: «НАМ удалось выкрутиться, сэр, - поправил он про себя, - как бы отвратительно вам ни было в этом сознаться»…

Снейп не позволил Гарри действовать самостоятельно. Возможно потому, что предпочитал до последнего держать ситуацию под контролем. Юноша невозмутимо приблизился к зельевару, позволил тому привлечь себя ближе, чувствуя властную хватку, когда профессор сжал его плечи, и они аппарировали. Молча.

Едва оказавшись возле Запретного Леса, Снейп с такой злостью оттолкнул Гарри, что тот чудом устоял на ногах, но даже не возмутился. Кошмар закончился. Начиналась сказка, о которой он, признаться, мечтал. Особенно во время каникул, запертый Дамблдором в доме Дурслей, чувствующий свою ненужность и отверженность. Как было приятно представлять себя победителем! Закрыв глаза, переноситься в мир, где его больше не станут попрекать неоправданной славой, где признание окажется неподдельным, а восхищение истинным. И этот новый мир, в котором Гарри мог быть собой, теперь принадлежал ему, только почему-то юноша больше не испытывал в нем прежней необходимости.

Их ждали. Едва они приблизились к воротам Хогвартса, множество лиц, внезапная волна голосов, жужжание фотокамер - все это ринулось к нему, хоть Гарри и представить не мог, каким образом такое количество людей оповестили о его прибытии. Дамблдор пытался освободить пространство вокруг воскресшего героя, но старания директора не увенчались успехом. Гермиона оказалась возле Гарри первой и через минуту, оглушенный, опешивший и немного испуганный, юноша понял, что она рыдает у него на плече, что-то сбивчиво повторяя и размазывая по лицу слезы. Рон подойти так и не решился. Кто-то торопился задавать вопросы, кто-то кричал «слава!», и пока юноша добрался до лестницы, у него начала болеть голова от этого многоголосья.

Дамблдор, оценив его состояние, отгородил Гарри от толпы, в которой юноша наконец-то начал узнавать однокурсников, и пропустил вперед. Уже возле самой двери Гарри обернулся, но сборище было столь безлико, что разглядеть участников столпотворения стало еще труднее, и, по мере того, как студенты и репортеры наседали, сгрудившись возле ступеней, мельтешение в глазах лишь усиливалось. Различить он смог только одного человека, да и то потому, что он стоял в отдалении, словно не имел к происходящему ни малейшего отношения. Профессор Снейп равнодушно взирал на скопище людей и, хоть Гарри не мог четко видеть с такого расстояния, он был готов поклясться, что во взгляде профессора присутствует нескрываемое отвращение. Наверное, ему полагалось бы оскорбиться, но вместо этого юноша еще раз обвел глазами собравшихся людей и отвернулся, скрывая невеселую усмешку.

Глава 7.

Несколько дней прошло как в тумане. Гарри не мог прийти в себя от резкой смены обстановки, да и суета вокруг его персоны никоим образом этому не способствовала. Занятия отменили, вместо учебы ему пришлось посетить порядка полудюжины пресс-конференций в Министерстве Магии, отвечать на однообразные вопросы, а потом пережить собственное награждение Орденом Мерлина первой степени за… убийство. Возможно, он слишком устал от бесконечных церемоний, от неискренних заверений в преданности и восхищении, но во время торжественной речи министра едва не расхохотался прямо на помосте, стоя возле украшенной венками трибуны. Его действительно награждали за убийство. И не только Лорда. К счастью, Гарри вовремя прикусил язык, так что церемония прошла без эксцессов.

Он не удивился, что Снейп тоже оказался вовлечен в эту кутерьму, но воспринимал ее с исключительным равнодушием, и даже во время вручения ему медали не нашлось тех, кто рискнул бы затянуть хвалебную речь. Уже на третьем предложении профессор раздраженно заметил, что он в курсе собственных заслуг и сделал все возможное, чтобы облегчить задачу «мистеру Поттеру», после чего спешно покинул праздное сборище.

А потом вдруг все успокоилось. Ажиотаж сошел на нет, на первой странице «Ежедневного Пророка» вместо фотографии Гарри Поттера появилось лицо заместителя министра по связям с общественностью, сообщавшего о предотвращении нападения группы Упивающихся на магглорожденного испанского консула, и страсти закипели вокруг чудом миновавшего международного скандала. Гарри наконец-то вздохнул с облегчением.

С Дамблдором они говорили всего один раз, сразу по возвращении, но и этой беседы Гарри хватило. Он не сорвался только чудом, начав накручивать себя уже на пути к кабинету директора, чему способствовало молчание спутника: за весь путь Дамблдор не проронил ни слова. Молчал он и тогда, когда Гарри уселся в глубокое кресло, положил руки на подлокотники и вызывающе вздернул подбородок. Чай, принесенный домовым эльфом, остывал в цветастой фарфоровой чашке, а директор прохаживался мимо стола, подобрав рукава мантии, старчески покашливая, но начинать разговор не спешил. Злость достигла пика и растворилась, не найдя выхода. Осталось опустошение и чувство, что этого Дамблдор и добивался, предпочитая не торопить события.