Короткая глава в моей невероятной жизни - [32]

– Я люблю тебя, мам. – И это не то, что я говорю постоянно по привычке. А затем даю задний ход и выезжаю с нашей подъездной дорожки.

Еще один положительный момент в раннем возвращении из школы, помимо непосещения физики, – это почти полное отсутствие машин на дороге. Может, дело в том, что сейчас только половина четвертого, а может, и в том, что никто не едет на Кейп-Код в декабре. Попав на шоссе 93, я сразу нарушаю оба маминых правила. Я обгоняю старый «бьюик», из-за чего мне приходится выехать на левую полосу. И включаю альбом «The Eminem Show» на такую громкость, что лобовое стекло дребезжит от басов. Но потом, когда через несколько минут звонит мой мобильный и я вижу, что это Джеймс, я не отвечаю. Так что одно из трех за мной.

Бостон исчезает в моем зеркале заднего вида.

Я проезжаю мимо большой открытой забетонированной парковки, где каждый апрель Цирк Большого Яблока устанавливает свой желто-синий шатер. Мимо библиотеки им. Джона Ф. Кеннеди, где во время выездной экскурсии в третьем классе у меня проступили первые предательские красные бугорки ветряной оспы. И где-то там я, вероятно, проезжаю мимо общины, где выросла Ривка и где все еще живут остальные Левины.

Сейчас я на Третьей автотрассе, направлюсь на юг. Здесь ровная местность. Обнаженные скелеты деревьев сменились на большие кустистые сосны. Я лишь слегка приоткрываю окно и более чем уверена, что чувствую запах морской соли. Опускается туман, и я знаю, что Массачусетс остался позади. До моста Сагамор всего несколько миль. Этот мост перенесет меня от квадратного массива штата на загнутый коготь Кейп-Кода. Он перенесет меня от меня, от моей жизни, моего прошлого, всего, что я знаю, и всего, что мне знакомо, на выступающий край континента, куда еще не ступала моя нога и где все представляет собой загадку.

Я думаю о своем доме. Хотя Снежный бал начнется только через три часа, Клео наверняка уже начала собираться. Она примеряла свое платье для меня на прошлой неделе, и я сказала ей то, что ей нужно было услышать и что по совпадению было чистейшей правдой: она выглядела в нем восхитительно. Джейк отказался надевать галстук. Полагаю, это просто намек на тот факт, что он предпочитает вообще ничего не надевать выше талии. Но у него красивый черный костюм, и папа купил ему белую классическую рубашку с запонками, так что я уверена, Сэм просто умрет от восторга, когда подойдет к двери, чтобы забрать его, что ей определенно придется сделать, потому что Джейк еще только девятиклассник. Я опускаю глаза вниз (всего лишь на мгновение – я не отрываю глаз от дороги, клянусь), чтобы взглянуть на свои порванные джинсы, потрепанные кроссовки «Адидас» и серую толстовку на молнии, и вынуждена признать, что я совсем не создана для Снежного бала. А вот и мост. Он поднимается из тумана, показывается мне, и я взмываю прямо над ним.

Часть тринадцатая

Дом Ривки розовый. В смысле, не такой розовый, как Дом Мечты Барби, а выцветший бледно-розовый. У него серая отделка, на крыльце есть фонарь, а из окон струится теплый желтый свет. Подъездная дорожка из мелких камней скрипит под колесами моей машины. Прежде чем я успеваю выключить зажигание, дверь открывается и появляется Ривка в наброшенном на плечи свитере. Она улыбается и машет, я делаю то же самое, а потом жестом показываю, чтобы она оставалась там, где стоит, я могу донести свои сумки сама. Туман рассеялся, наступили сумерки, и небо стало того же цвета, что и дом, лишь несколько низких прозрачных облаков растянулись прямо над горизонтом.

Ее дом находится через дорогу от океана. Это тихая дорога, вдоль которой растут деревья, и я не увидела ни одной другой машины, после того как свернула на нее. Поднимаясь по ступенькам крыльца, я оборачиваюсь и вижу последние лучи, отражающиеся от воды.

– Позвони своей маме, – говорит она.

– Сколько раз она уже звонила?

– Ты на самом деле хочешь знать?

– Не особо, но все равно скажи.

– Четыре.

Я звоню с мобильного, и сначала мама пугается, потому что думает, что я звоню из машины, но я говорю ей, что доехала, что звоню с крыльца Ривки и что вижу воду оттуда, где стою.

– Ладно, милая. Я люблю тебя. Хорошего вам вечера. Позвони, прежде чем выедешь завтра.

– И я тебя, – говорю я и захлопываю телефон. – Проходи внутрь. – Ривка держит дверь открытой для меня.

Я делаю несколько шагов в гостиную и кладу сумки. Осматриваюсь. В камине горит огонь, и здесь тепло, и на мгновение я чувствую головокружение. Я словно шагнула в альтернативную вселенную. Это мог бы быть мой дом. В этот момент я бы только вернулась из школы, и эти прекрасные запахи с кухни могли бы звать меня к ужину, который ждал бы меня здесь каждый вечер, и сегодня я могла бы ужинать здесь перед тем, как пойти на Бал старшеклассников Кейп-Кода, или Уэллфлита, или чего-нибудь еще. И возможно, в этой альтернативной вселенной у меня бы на самом деле было свидание.

– Давай я покажу тебе твою комнату, – говорит Ривка, и для меня в данный момент это уже слишком.

Поэтому я говорю:

– Может, попозже? – И, кажется, она понимает. Я хожу по дому. Гостиная и столовая являются частью одного огромного открытого пространства, окна которого выходят на задний двор, со всех сторон окруженный соснами. Полы покрыты темным деревом, и перед камином стоят два больших удобных дивана, разделенных старым раскрашенным журнальным столиком. На нем стоит кружка и лежит книга корешком кверху – видимо, она отложила ее, услышав шум моей машины. Над каминной полкой висит большая фотография пляжа, в которой я сразу узнаю одну из работ Ривки. Я жалею о своем язвительном комментарии в День благодарения, потому что фотография просто ошеломляет. Все как будто в движении: серо-голубой океан, низкие облака, неправдоподобно высокая сине-зеленая трава на пляже на заднем фоне, даже плоский песок.