Коронованная любовью - [35]

Теперь в первый раз она заметила, какое оно красивое, и мысленно поблагодарила королеву Викторию за подарок, который, она знала, ей удивительно шел.

Вновь Мизра причесала ей волосы, надела фату и тиару, которую, узнала теперь Хиона, надевали для венчания мать и бабушка принца Миклоша.

Когда оранжево-алое солнце закатывалось за горный отрог, у входа в пещеру появился принц Миклош.

Одет он был совершенно иначе, чем днем, сменив солдатский мундир на форму главнокомандующего, как догадалась Хиона.

На его груди блистало не меньше орденов, чем на мундире короля Фердинанда, но он был без шляпы, и она, глядя на его фигуру, озаренную сзади солнцем, подумала, что от него исходит какой-то неземной свет.

Какая-то почти божественная сила, рожденная его энергией, жизнелюбием и благородством.

Он вошел в пещеру и спросил заботливо:

— Вы отдохнули?

— Я хорошо выспалась, — ответила Хиона.

— Я рад. И вы больше не боитесь?

Она покачала головой.

— Только немножко… робею.

— Причем чарующе.

Она с удивлением посмотрела на него и только тут вспомнила, что их может слышать Мизра.

Он подал ей руку.

— Идемте! — сказал он с улыбкой. — Наши люди ждут нас.

Хиона положила ладонь ему на локоть, они вышли вместе из пещеры, и перед ними открылась долина, которую она мельком заметила утром, а теперь там словно бушевало пламя.

Она поняла, что видит множество факелов.

К ее изумлению, долина казалась запруженной людьми.

Они медленно направились в ту сторону, спускаясь по каменистой тропе, и Хиона увидела ниже огороженную площадку с аналоем в центре. На нем стоял крест, окруженный множеством горящих свечей.

Перед аналоем она увидела священника с длинной седой бородой, в высоком головном уборе и парчовом облачении, как она поняла, греческой православной церкви.

Словно прочитав ее мысли, принц Миклош сказал:

— Я подумал, что вы, как дочь своего отца, согласитесь, чтобы нас обвенчал греческий священник по православному обряду. Почти все славонцы здесь греческого происхождения, а я исповедую православную веру.

Хиона посмотрела на него и сказала просто:

— Я знаю, мой отец был бы очень рад.

Они вышли на ровное место, где было легко идти по мягкой траве.

В толпе, через которую они шли к аналою, Хиона увидела много солдат в мундирах славонской армии и поняла, что они уже дезертировали из-под начала своих австрийских хозяев, как и предсказывал принц.

Остальные были в национальных костюмах. Женщины украсили волосы цветами, мужчины прикололи букетики к груди, а детишки сыпали под ноги ей и принцу цветочные лепестки.

Затем священник совершил брачный обряд, и с такой искренностью, что каждое его слово было исполнено красоты, словно исходило от самого Господа.

Затем все в долине стройно запели, голоса возносились к самому небу, уже усеянному звездами, и на глаза Хионы навернулись слезы, так трогательно это было.

Словно угадывая ее чувства, принц пожал ей руку, и она поняла, что он растроган не меньше ее.

Когда венчание завершилось, по долине, отдаваясь мощным эхом в горах, раскатились восторженные приветственные крики.

— А теперь, — сказал принц, словно сбрасывая с себя торжественную серьезность, — можно приступить к нашему свадебному пиру. Надеюсь, Хиона, вы голодны, потому что у меня волчий аппетит.

— Расскажите мне подробнее о том, чем вы занимались сегодня, — сказала она, когда они сели за приготовленный для них стол.

На нем среди свечей сверкали драгоценными камнями золотые кубки, принадлежавшие, решила она, предкам принца.

Несомненно, он увез их с собой, когда отправился в изгнание как Невидимый, чтобы тайно бороться с австрийским режимом.

— Составлял планы, — ответил он, — и посылал в столицу надежных людей оповестить всех, где вы и что вечером мы обвенчаемся.

Он поглядел на солдат — их число, подумала Хиона, успело заметно увеличиться — и добавил:

— Как я и ожидал, в армии беспорядки, а без солдат король Фердинанд и его австрийские офицеры не смогут противостоять нам.

К концу вечера Хиона уже не сомневалась в этом.

Все это время со стороны столицы прибывали и прибывали люди, а ведь идти оттуда пешком было, конечно, очень трудно.

Только истинный патриотизм и верность принцу могли привести их сюда в столь поздний час.

Люди принца встречали их со всем радушием, выкатывали бочки пива, приносили кувшины вина, и вновь и вновь раздавались здравицы в честь ее и принца.

Принц отвечал на каждый тост, нередко веселыми шутками.

Хотя Хиона была так счастлива, что ей не хотелось есть, она отдала должное форели, пойманной в горной речке, а также куропаткам, национальной гордости, и восхитительным фруктам, причем некоторые она пробовала впервые.

Пили они золотистое вино из виноградников, объяснил ей принц, которые завел в Славонии еще его прапрадед.

— Мы поступим очень глупо, если не станем его экспортировать, — сказал принц. — Я уверен, что это один из вернейших способов привести в порядок финансы страны наряду с другими предприятиями, о которых я подумываю.

Хиона не сомневалась, что он преуспеет во всем, что бы ни задумал.

Когда начались танцы, он сказал негромко:

— А теперь я отправлю вас спать. День у вас был очень долгий и тяжелый, а завтра будет немногим легче.