Коронация Зверя - [27]
Проехали березовой рощей, потом по опушке, вдоль желтого поля. Над полем голосили стрижи. Внизу, у петлистой речки показались крыши игрушечной деревни, на пригорок взобралась кокетливая церквушка – красный кирпич с белой глазурью – чистый пряник. Дальше раскрывались поля с прожилками тропинок, за ними темнела полоска синего леса.
На развилке стоял указатель: «п-т Хорошее». Мы свернули.
– Что такое пэтэ? – крикнул я ей в ухо.
– Панс! – ответила Зина. – Думский панс.
Впереди показался бетонный забор с железными воротами и будкой охраны. Пансионат больше напоминал военный объект, чем место для отдыха и игр на свежем воздухе. Не доезжая ворот, мы свернули на тропу. Она тянулась вдоль бетонной ограды. По ту сторону гордо высились корабельные сосны, с нашей – рос чахлый орешник с кривыми осинами. Минут через десять мы остановились перед металлической дверью, выкрашенной зеленой краской. На двери по трафарету было набито: «Вход категорически воспрещен. Объект охраняется собаками».
– Приехали! – Зина заглушила мотор.
Потянуло болотом, где-то интимно урчали лягушки. Я по-крабьи сполз с сиденья. Спину немилосердно ломило, руки затекли, пальцев я просто не чувствовал. Зина ловко соскочила с мотоцикла, держа за руль, подкатила его к двери. Вынула из кармана связку ключей, выбрав длинный, похожий на отмычку, вставила в замочную скважину и повернула. Замок щелкнул, Зина толкнула дверь.
Я открыл рот, хотел спросить, насколько легально наше проникновение на территорию пансионата «Хорошее»: в Америке за подобную самодеятельность можно запросто угодить в тюрьму месяца на два. Зина цыкнула и приложила палец к губам. Я осекся и, извиняясь, кивнул – других вопросов у меня пока не было. Если не считать вопроса о собаках.
Мы очутились на задворках какого-то хозблока – то ли бойлерной, то ли столовой. Прокрались вдоль вонючих мусорных контейнеров, обогнули ряд оранжевых цистерн с лаконичной надписью «Взрывоопасно!». Людей видно не было, собак тоже.
В просвет между деревьев выглянуло идеально выбритое поле для гольфа, круглое озеро с ивой, сосновый бор и стайка альпийских домиков под рыжей черепицей. Пейзаж больше походил на добротный мираж, чем на подмосковную реальность.
– Почему никого нет? – шепотом спросил я. – Где народ?
– В Моське. – Зина сплюнула, вытерла пальцами губы. – Думским лобстерам петля, писюрыгу прикоптили, у них там разгон по полной.
Я понимающе кивнул.
Не углубляясь на территорию пансионата, мы шли задами. Зина катила мотоцикл, я, пригибаясь, следовал за ней. Путаясь в высокой траве, мы снова пробирались вдоль бетонного забора. Теперь с внутренней стороны. За елками показались финские домики. Чистенькие деревянные избушки из светлых бревен прятались в тени соснового бора. Мы дошли до дальнего домика, стоящего на отшибе, остановились. Зина загнала мотоцикл в кусты, поднялась на крыльцо. Я огляделся – до соседнего коттеджа было метров пятьсот, наш домик узорными ставнями и резным петушком на коньке крыши напоминал теремок из декораций к балету Стравинского.
– Эй! – шепотом крикнула мне Зина. – Не маячь там! Иди сюда!
Через темную прихожую я попал в гостиную – смелую смесь русского фольклора с буржуазной претенциозностью. Из отлакированных до леденцового блеска бревенчатых стен торчали хрустальные светильники – бра (слово вдвойне странное, поскольку в американском английском этим сокращением обозначается женский лифчик), на полу краснел персидскими узорами толстый ковер. В углу стоял небольшой холодильник. Два кожаных кресла и диван теснились вокруг овального столика на гнутых ножках. Другой стол, письменный, в паре с унылым конторским креслом, уткнулся в дальний угол. На столе стоял старый «маг».
– А что там? – спросил я, кивнув на дверь из некрашеной березы.
– Парилка, – не поворачиваясь, ответила Зина. – Сауна.
Она сидела перед монитором. Компьютер, грянув победным аккордом, зажег молочным светом экран. Я приоткрыл дверь – там действительно была баня. Потянуло березовым листом, я сделал глубокий вдох.
– Полный космос! – восторженно воскликнула Зина. – Гля, жмур мультяшный!
Я подошел. Зина прокручивала новостной блок «Нью-Йорк таймс». На фото была Кремлевская стена, мавзолей, над мавзолеем висела голограмма. Я там был всего пару часов назад, сейчас, казалось, прошла целая вечность.
– Погоди, – попросил я, Зина уже хотела перескочить куда-то. – Дай почитать.
– Что пишут?
– Пишут… пишут, что на траурной церемонии погибло неустановленное количество людей… – Я наклонился к монитору. – Что власти… э-э… не смогли обеспечить контроль прибытия людей на Красную площадь… спонтанные толпы, направлявшиеся…
– Гопота. – Зина прокрутила страницу. – Все ясно.
– Ничего не ясно. – Я отодвинул ее ладонь и завладел мышью. Вернулся назад к новостям.
– Ну читай, читай… – Снисходительно хмыкнув, она вылезла из-за стола.
Стянула куртку, бросила ее на пол. Зашла в уборную, не закрывая двери, села на унитаз.
– Ну что там? – крикнула мне под негромкое журчание. – Что еще?
– Дверь бы закрыла, – буркнул я. – Не три годика поди…
– Не будь ханжой! Что-нибудь интересное есть?
Забудьте все, что вы знали о рае. Сюда попасть не так уж сложно, а выйти – практически нельзя. «Медовый рай» – женская исправительная колония, в которой приговоренная к пожизненному заключению восемнадцатилетняя Софья Белкина находит своих ангелов и своих… бесов. Ее ожидает встреча с рыжей Гертрудой, электрическим стулом, от которого ее отделяют ровно 27 шагов. Всего 27 шагов, чтобы убежать из рая…
Говорят, Харон – перевозчик душ умерших в Аид – отличается свирепыми голубыми глазами. Американский коммандо Ник Саммерс, он же русский сирота Николай Королев, тоже голубоглаз и свиреп и тоже проводит на тот свет множество людей, включая знаменитого исламистского Шейха. Ник пытается избежать рока – но тот неминуемо его настигает и призывает к новому походу по Стиксу. Судьба ведет его в далекую, но все равно родную для него Россию…
«Мой дед говорил: страх – самое паскудное чувство, самое бесполезное. Никогда не путай страх с осторожностью. Трус всегда погибает первым. Или его расстреливают свои после боя…».
Гамлет готовится к защите диплома в художественном училище, Офелия ездит на сборы спортшколы, Клавдий колесит по Москве на «Жигулях» цвета «коррида» и губит брата не ядом, а Уголовным кодексом… Неужели мир настолько неизменен и бесчеловечен? Что ждет современного Гамлета?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда красавица и молодой филолог Полина Рыжик решает сбежать из жестокого Нью-Йорка, не найдя там перспективной работы и счастливой любви, она и не подозревает, что тихий городок Данциг – такой уютный на первый взгляд – таит в себе страшные кошмары.Устроившись преподавательницей литературы в школу Данцига, Полина постепенно погружается в жизнь местной общины и узнает одну тайну за другой. В итоге ей приходится сражаться за собственную жизнь и на пути к спасению нарушить множество моральных запретов, становясь совсем другим человеком…
«Существует предание, что якобы незадолго до Октябрьской революции в Москве, вернее, в ближнем Подмосковье, в селе Измайлове, объявился молоденький юродивый Христа ради, который называл себя Студентом Прохладных Вод».
«Тут-то племяннице Вере и пришла в голову остроумная мысль вполне национального образца, которая не пришла бы ни в какую голову, кроме русской, а именно: решено было, что Ольга просидит какое-то время в платяном шкафу, подаренном ей на двадцатилетие ее сценической деятельности, пока недоразумение не развеется…».
А вы когда-нибудь слышали о северокорейских белых собаках Пхунсанкэ? Или о том, как устроен северокорейский общепит и что там подают? А о том, каков быт простых северокорейских товарищей? Действия разворачиваются на северо-востоке Северной Кореи в приморском городе Расон. В книге рассказывается о том, как страна "переживала" отголоски мировой пандемии, откуда в Расоне появились россияне и о взгляде дальневосточницы, прожившей почти три года в Северной Корее, на эту страну изнутри.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.