Корона желаний - [46]

– Это не для нас, – ответила одна. – Мы больше не можем есть эту пищу.

– Это для нее, – подхватила вторая. – Для нашей сестры.

– Нашей утерянной конечности, – грустно улыбнулась третья. – Она любила уттапам.

Викрам начал что-то говорить, но Безымянные ушли, не проронив больше ни слова. Я засмеялась:

– Если это уменьшит боль от отказа, то я готова поклясться, что демон вон в том конце комнаты хотел купить тебя за пять коз. Вас познакомить?

– Чувство юмора прорезалось, – протянул он. – Подобные перемены не могут не радовать. А то порой кажется, что иные камни общительнее тебя.

И Викрам улыбнулся. По-настоящему. Я уже видела его ухмылки. Кривые усмешки. Слегка приподнятые уголки рта. Эта улыбка была другой – мягкой и беспечной. И в ответ я тоже смягчилась. «Это из-за меня он так улыбается», – собственнически думала я, мечтая сохранить эту улыбку только для себя.

Набрав еды, мы решили прогуляться по пяти главным коридорам. За дверьми в конце первого обнаружился двор, где проходила церемония открытия. Следующие три привели нас к каким-то замысловатым бассейнам. Викрам уверял, что здесь статуи могут перебегать с места на место, но нам это ничем не помогало. В конце четвертого коридора нас ждала золотая табличка с выгравированной надписью:

Стеклянный сад

Заинтригованные, мы заглянули в комнату. И стоило толкнуть дверь, как меня захлестнуло чувство узнавания. Воздух казался теплым, весна сдавалась сезону дождей. Это было мое любимое время года в Бхарате – когда облака скребут по небу тяжелыми от воды животами, а земля набухает, будто готовит место для свежих ливней. В ночной мгле над нами разгорались звезды, а по краю комнаты скользили грозовые тучи, прежде чем исчезнуть и украсить собою полночь какого-нибудь далекого края. Но самым удивительным оказался сад. Каждый бутон, каждая веточка были вырезаны из хрусталя. И все же они покачивались. Живое, дышащее стекло и кварц, чары и воспоминания. Сад будто воссоздали из образов в моей голове, из мыслей о прежней цветущей Бхарате. При жизни отец славился своими садами, а стоило ему уйти, как Сканда засолил землю и построил там фонтан. Но я ничего не забыла. Мы часто играли там с Майей. Однажды я даже нашла башмачки, в которых, как я тогда думала, танцевала самая настоящая апсара.

– Я знаю это место, – выдохнула я.

– Нево… – начал Викрам, но осекся. – Хотел сказать «невозможно», но, пока мы в Алаке, придется выбросить это слово из своего словаря. Откуда?

– Мой отец вырастил такой же сад.

Мы углубились в заросли, и я вытянула руку, позволяя пальцам скользить по хрустальным лозам и кварцевым лилиям. Каждое прикосновение отдавалось в сердце ободряющим шепотом.

– Люблю сады.

– Серьезно?

Я кивнула:

– Мне нравится наблюдать, как всходят ростки… Знаю, странно, учитывая, что я выросла на войне.

Викрам покосился на меня:

– Ничего странного. Почему бы не жаждать жизни, когда вокруг только смерть? Если бы ты могла вырастить в своем саду что угодно, что бы это было?

– Мечи.

– Стоило догадаться, – фыркнул он.

– Создание меча – процесс крайне трудоемкий. Будь возможность вытаскивать их из земли с уже наточенным клинком и идеальным балансом, я бы только порадовалась, как и мои кузнецы. Еще бы попробовала вырастить гулаб-джамун, – призналась я. Нет ничего лучше этих теплых, пропитанных сиропом сладостей. – Вот бы просто срывать готовые шарики с дерева и есть.

– Свирепая и милая, – покачал головой Викрам. – Жуткая девчонка.

– Не ври, я тебе нравлюсь, – поддразнила я.

– Не смог бы солгать, даже если бы попытался, – тихо отозвался он.

В конце тропинки висела табличка из слоновой кости с надписью:

Что угодно может вырасти вновь.

Каждое слово было лучом света. Они просочились в меня, разгораясь и расширяясь, пока буквы не изменили форму и направление и не воскресили мои надежды. Я закрыла глаза, и вдруг почудилось, что рядом стоит Майя, что руки ее успокаивающе сжимают мои плечи, а сумрачно-темные глаза наполняются тревогой. Покидая сад, я уносила свет этих слов с собой.

В пятом и последнем коридоре с золотого потолка свисали пустые птичьи клетки, выстраиваясь в сверкающую решетку. Дверцы их были распахнуты, точно готовые захлопнуться пасти. Здесь царила тишина, а вот из темной комнаты в конце коридора доносился шорох. Шорох множества яростно бьющих по воздуху крыльев. Мы подошли ближе, и я вцепилась в Викрама. В комнате кто-то ждал.

Кубера.

Он сидел на полу, скрестив ноги. Я огляделась, но больше никого не увидела. Запрокинув голову, Кубера разглядывал парящих над ним птиц. Я шагнула назад, готовая быстро уйти.

– Приветствую, участники, – вдруг заговорил Владыка сокровищ. – Не желаете тоже поздороваться?

Я выпустила руку Викрама, и мы оба поклонились.

– Мы не хотели вас тревожить. Вы казались таким задумчивым.

Кубера усмехнулся:

– Просмотр историй всегда заставляет меня задуматься.

Я нахмурилась. Он же рассматривал птиц? Правда, птицы были странные. В полете они меняли форму, с каждым взмахом крыла перекидываясь в новый цвет. Было невозможно проследить за кем-то конкретным в этом бушующем море перьев. Над собой я увидела дрозда-рябинника с бриллиантовым гребешком. Над снежно-белым брюшком искрились золотые и коричневые перья, которые вдруг затрепетали, сжались, и в следующий миг птица превратилась в воробья. Кубера хлопнул в ладоши, и звук громом разлетелся по затемненному залу. Все птицы замерли в полете. Даже крылья не шевелились.