Корона во тьме - [38]

— Входите, господин чиновник. — Епископ указал Корбетту и Ранульфу на скамью, стоящую перед его столом. — И скажите нам, в чем причина такой настойчивости? Что за срочность?

— Милорд, — ответил Корбетт, не садясь, — я бы хотел спросить у отца Джона, а я полагаю, что это он и есть, с какой целью его величество покойный король посылал его в Рим?

Монах облизнул губы и глянул искоса на епископа.

— Милорд, — пробормотал он, — я не могу, мне это было сказано sub sigillo, под тайной исповеди. Я не могу открыть этого никому. Сам Святой Отец не может повелеть мне сделать это!

Епископ поджал губы, кивнул и выжидающе посмотрел на Корбетта.

— Отче, — возразил Корбетт, — я знаю каноническое право, но также я знаю, что оно основано на Божьей справедливости. Я не прошу, чтобы вы нарушили клятву молчания или отяготили вашу совесть, но, — он повернулся и бросил на епископа напряженный взгляд, — с разрешения его милости мне бы хотелось отвести вас в сторонку и на ухо задать вам один вопрос. Если я ошибаюсь, вы можете ничего не говорить, и клянусь, я больше не буду вас расспрашивать.

Епископ повернулся к францисканцу, который судорожно сглотнул и кивнул в знак согласия. Епископ, вздернув брови, перевел взгляд на Корбетта и жестом велел ему продолжать. Ранульф тоже смотрел, как его господин и монах нищенствующего ордена отошли в дальний конец комнаты. Корбетт прошептал несколько слов, монах резко вскинул голову и кивнул.

— Sic habes, — ответствовал он распространенным латинским изречением. — Воистину так!

Корбетт улыбнулся и, вернувшись к столу, уселся на скамью, а отец Джон, поклонившись Уишарту, молча вышел из комнаты.

Епископ недоуменно ждал.

— Что же такое он вам сказал? — наконец спросил он.

— До времени, милорд, я предпочел бы хранить молчание об этом деле. Но скажите, милорд, каковы обстоятельства смерти Эрселдуна?

Епископ порылся в пергаментах, в беспорядке разбросанных по столу, и, подавшись вперед, бросил один из свитков на колени Корбетту:

— Доклад коронера. Можете прочесть.

Корбетт изучал наспех составленный доклад Мэтью Релстона, коронера, «написанный в июне 1286 года о теле Томаса Эрселдуна, найденном в алтаре церкви Святого Эгидия вечером 26 июня прихожанами означенной церкви. На его теле не обнаружено никаких признаков насильственной смерти, за исключением рубца вкруг шеи. Расследование событий, приведших к его смерти, открыло, что Эрселдун сообщил людям, что собирается в церковь Святого Эгидия, чтобы встретиться там со священником. Кто был этот последний, установить невозможно. Вердикт: Эрселдун был убит человеком или людьми неизвестными».

Корбетт вернул свиток епископу.

— Это все? — спросил он.

— Да, — ответил Уишарт. — Сомневаюсь, что он собрался встретиться со священником, как и в том, что убит он был одним человеком. Это был молодой воин крепкого телосложения, и я очень сомневаюсь, чтобы какой-то священник, даже не в одиночку, смог бы справиться с таким человеком.

— Я должен осмотреть его тело, — сказал Корбетт.

— Невозможно! — вскинулся Уишарт.

— Я должен! — твердо повторил Корбетт. — И не только его тело, но и тело Сетона! — Он услышал, как Ранульф, сидевший рядом с ним, тяжело вздохнул. — Вы, милорд епископ, вправе выдать разрешение. Это можно проделать среди ночи, не причинив никакого бесчестия или беспокойства родственникам этих людей.

— Вы утверждаете, что это так важно?

— Чрезвычайно важно, милорд. И еще мне потребуется защита сэра Джеймса Селькирка.

— От кого вы хотите защититься? — рявкнул епископ.

— Я не знаю, милорд, но вода, по которой я иду, глубока, темна и зыбка. — Он посмотрел прямо в глаза епископа, скрытые под капюшоном. — Из всего, что мне теперь известно, следует, может быть, что опасаться я должен именно вас!

Уишарт пристально взглянул на Корбетта и рассмеялся, как будто тот сказал ему любезность. Потом принялся писать, царапая пером лист тонкого пергамента. Он закончил, присыпал песком написанное, накапал воска, запечатал и отдал Корбетту:

— Вот ваши полномочия, господин английский чиновник. Делайте ваше дело, и делайте быстро! — Он посмотрел на Селькирка. — Вы должны сделать это сегодня же ночью. — Он кивнул Корбетту. — Покамест прощайте, но помните, что я спрошу с вас отчет о ваших здешних делах.

Корбетт пробыл в замке до конца дня, бродя повсюду в поисках места, где можно было бы присесть и спокойно поразмыслить обо всем, что он разузнал. Картина, возникшая у него в голове, стала яснее, отчетливей, хотя он с трудом мог в нее поверить. Он без всякой цели свернул — а за ним по пятам, как некий унылый пес, тащился Ранульф, — в какой-то мрачный, продуваемый сквозняками коридор и тут чуть было не налетел на Бенстеда с его странным слугой Аароном.

— Мастер Корбетт! — воскликнул Бенстед, и его круглое пухлое лицо расцвело улыбкой. — Наконец-то! Я слышал о ваших неприятностях с Селькирком. Разумеется, я сразу же направил протест Совету. Да еще на вас, как я слышал, опять покушались?

Корбетт кивнул:

— По меньшей мере дважды, последний раз по дороге в Эдинбург. Был убит человек из людей епископа Бернелла!

Бенстед мрачно огляделся.