Корона от обороны - [40]

— Что случилось, госпожа? — сочувственным тоном поинтересовалась фрейлина, игнорируя эту просьбу. — Меня же всего два дня не было!

— Да я ни часа, ни минуты без тебя прожить не могу! Особенно теперь, когда мой супруг… этот жестокий, бесчувственный человек, которого я, несмотря на все усилия, так и не смогла сделать хоть чуть-чуть нежнее, хоть чуть-чуть тактичнее… — кукольное личико Эвелины вдруг исказилось от злости, и ее любимой фрейлине показалось, что она отчетливо слышит скрежет ее зубов.

— Что же его сиятельство сделал?! — всплеснула руками Мафальда, которой уже и самой было страшно любопытно, чем на этот раз провинился муж ее госпожи. Она никогда ещё не видела Эвелину в такой ярости. Строго говоря, в ярости свою государыню фрейлина не видела вообще ни разу. В расстроенных чувствах, в обидах, в дурном настроении без какой-либо причины — сколько угодно, но в гневе…

Тем удивительнее были для нее слова гроссгерцогини, один только вид которой ещё вчера поверг бы ее в шок.

— Мафальда, это… — Эвелина задохнулась от переполнявших ее эмоций. — Этот сухарь… Да как он вообще посмел такое сказать? Я датская принцесса, нас с детства учат, как перевязывать раны, с тех ещё времён, когда мои предки ходили в военные походы! А он… Этот негодяй… Я не допущу его на наше супружеское ложе, пока он не извинится, чего бы он там ни бормотал про наследников! Представь себе, Мафальда, этот чурбан разговаривал с нашим военным министром, и когда я захотела сделать ему приятное и спросила…

Тут герцогиня разрыдалась, и ее любимица, сгорая от любопытства, подбежала к туалетному столику за носовым платком и стаканом воды. Утешить плачущую госпожу ей удалось лишь через несколько минут.

— Он сказал… Я предложила… — заговорила она снова после того, как чуть-чуть успокоилась. — Он сказал, что мы себе даже палец не перевяжем сами. Мне, дочери Харальда! Да я..! Мафальда, мы срочно едем в армию, лечить раненых хирдманов! — выпалила Эвелина, и ее глаза снова засверкали, но уже не от ярости, а от какого-то другого, хоть и не менее сильного чувства. Фрейлина не сразу поняла, что это было за чувство — лишь немного позже, когда гроссгерцогиня перестала плакать и они начали обсуждать детали ее плана, ей стало ясно, что это был самый настоящий азарт.

К концу дня этим азартом заразилась и сама Мафальда. Поначалу она думала, что, загоревшись новой идеей, ее госпожа быстро остынет, а осознав все трудности работы в военном госпитале, и вовсе передумает что-либо доказывать своему мужу, однако вскоре фрейлине стало ясно, что она, впервые за долгое время, ошиблась. Эвелина не просто не отказывалась от своего решения, а, казалось, с каждой минутой все тверже укреплялась в нем. По всей видимости, этому способствовало и то, что ее дражайший супруг не спешил брать свои слова назад и извиняться. К ужину он не явился, и герцогине пришлось прилагать огромные усилия, чтобы скрыть от фрейлин свое разочарование. Мафальда видела, что ее госпожа специально старается есть как можно медленнее в надежде, что гроссгерцог все-таки надумает присоединиться к ней за ужином. Тот однако из своего кабинета так и не вышел, и первой фрейлине было сложно винить его в этом. Если бы он явился в столовую, Эвелина расценила бы это как капитуляцию — и после ужина продолжила бы семейную сцену. Может быть, в конце концов, она бы и простила супругу все его «ужасные преступления», но это случилось бы только глубокой ночью или под утро, и виновник скандала, знавший свою жену не хуже, чем ее любимая фрейлина, предпочел остаться в немилости, но выспаться.

В результате гроссгерцогиня посидела за столом больше часа, подолгу ковыряясь в каждом блюде и заставляя фрейлин нетерпеливо ерзать на стульях, а потом, убедившись, что «муж-тиран» не придет, резко встала из-за стола и, позвав за собой Мафальду, заспешила в свой будуар.

— Нет, ну каков негодяй! Заставлять слабую женщину весь вечер страдать в одиночестве! — возмущалась Эвелина по дороге туда. Шедшая рядом госпожа фон Шиф благоразумно помалкивала.

Но в покоях герцогини разговор снова вернулся к поездке в госпиталь, и фрейлина окончательно уверилась, что ее госпожа уже не откажется от своей затеи. Теперь, пожалуй, даже если бы Мафальда захотела ее от этого отговорить, у нее вряд ли бы это получилось. Впрочем, этого фрейлина и не хотела. Убедившись, что ее взбалмошная госпожа настроена серьезно, фон Шиф даже обрадовалась. В госпитале она могла бы многое узнать об Эрвине, и упускать такой шанс было нельзя. Причем собирать информацию там нужно было очень быстро: Мафальда не сомневалась, что энтузиазма Эвелины хватит ненадолго и что вскоре она захочет вернуться в свою обычную комфортную жизнь. Хорошо еще, если она в первый же день не передумает, насмотревшись на окровавленные бинты и прочие ужасы!

Но пока гроссгерцогиня рвалась в военный госпиталь, и ее любимой фрейлине нужно было только поддерживать ее в этом. Чем она и занималась оставшуюся часть вечера и все следующее утро, пока горничные Эвелины заканчивали собирать вещи. Особых усилий Мафальде для этого прикладывать не пришлось: герцогиня и сама думала только о предстоящих медицинских подвигах и даже жалела, что перед тем, как ехать в госпиталь, ей придется провести несколько дней в городской резиденции.