Корона от обороны - [29]

Молодой генерал передвинул палец к центру карты.

— Берштадцы и гренадеры фон Реутова занимают тракт и его окрестности, и удерживают его столько, сколько это потребуется. Шесть из восьми наших свежеприбывших орудий, — Эрвин кинул мимолетный взгляд на отставшего от остальной армии командира двенадцатифунтовок, майора цу Заммен, буквально лишь час назад, чудом избегнув встречи с померанцами, добравшегося до позиций бригады, — мы придаем вам. Радек, берете половину оставшихся мушкетеров с орудием и обеспечиваете охранение левого фланга. Я буду с остальными на правом фланге — есть шанс, что там мы сможем что-то предпринять в помощь герру Захуэру. И, чуть не забыл, герр цу Заммен, те полсотни вышедших к нам солдат, что отстали от своих частей по дороге, возьмите себе в помощь и охранение. Диспозиция ясна, господа? Вопросы?

— Лазарет? — коротко спросил Абеле Кальмари.

— Ла-за-рет… — задумчиво повторил за ним генерал. — Лазарет мы разделим. Травника оставляйте при себе и разворачивайтесь в паре сотен шритт за позициями фон Реутова, а ослу придайте потребное количество санитаров, и пускай развернет еще один госпиталь в усадьбе Айс-Шнее.

Эрвин повернулся к Зюссу, исполнявшего у фон Эльке еще и обязанности начальника штаба.

— Герр бригаденинтендант, подготовьте соответствующий приказ. — распорядился он. — И, кстати, что там с нашей аммуницией?

— Пороха и пуль на бой хватит. — ответил этот невысокий крепыш с обманчиво-простецким лицом. — И с избытком, даже. С продовольствием хуже, осталось на один дневной переход… Но или к вечеру оно нам будет уже не нужно, или же разживемся трофеями, так что беды в этом никакой нет. У местных купим, опять же, если ни одна из сторон сегодня не преодолеет.

— Бригадная казна была полна, — кивнул генерал.

— Я ее, с позволения Вашего Высокопревосходительства, равно как и финансы полков, прикопал от греха подальше, — доложил бригаденинтендант. — В штаб дивизии вестового с картой отправил, чтобы знали, где казенные деньги искать, ежели что.

— И чтобы в случае нашего фиаско они не достались врагу? — рассмеялся Эрвин. — Зюсс, вам говорили, что вы сущая бестия?

— Да, герр генерал. Но, обыкновенно, к этому добавляют слово «продувная», — усмехнулся начштаба. — А больше у нас померанцам и намародерить толком нечего будет.

Со всех сторон понеслись сдавленные смешки господ офицеров. Оставить противника в лопухах, даже и в случае своего поражения — это древнейшая солдатская забава.

— Ну что ж, господа, — посерьезнел фон Эльке. — Если все всем понятно, то прошу приступать к исполнению своих обязанностей. И… Переоденьтесь в чистое, право слово.

* * *

Покуда армия готовилась к решительному сражению, гроссгерцог Максимиллиан II Гогенштаузен, по прозванию Капризный, принимал в замке Лихтервинд посланца своего августейшего родича, Кристиана VII Ольденбурга, короля Дании и Норвегии.

Конечно, вернее было бы сказать, что посол Нильс Гульдберг представляет в Бранденбурге наследника престола, принца Фредерика, поскольку сам почтенный батюшка гроссгерцогини Эвелины, и это не было ни для кого секретом, страдал тяжким душевным расстройством, однако коль скоро скорбного на голову монарха от власти никто формально не отстранял, а сам принц-регент занимал всего лишь должность председателя Государственного Совета… Политесы все же надобно соблюдать.

— Входите-входите, герр Гульдберг, — гроссгерцог, тяжеловесный, но отнюдь не толстый мужчина, радушно улыбнулся датскому посланнику, изъявившему желание переговорить наедине, и специально для того прибывшему в охотничью резиденцию из столицы. — Я вот тут размышлял, кто бы мог мне составить партию в шахматы, а тут вы так удачно приехали. Вы ведь мне не откажете?

— Как можно, Ваше Светлейшее Сиятельство? — длинный как жердь, и столь же худой посол учтиво поклонился. — Я почту это за честь.

Хитрая рожа посла выражала, казалось, искреннее счастье от приглашения, хотя то, что игрок в шахматы он практически никакой было известно всем и каждому.

Впрочем, как и следует дипломату, он готов был перетерпеть несколько минут позора, если это идет на благо делу.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно произнес хозяин замка (тоже шахматист не великий), указывая своему посетителю на кресло возле небольшого столика, где на доске, окруженной легкими перекусами, уже были расставлены фигуры из черного дерева и слоновой кости. — Что будете за игрой? Чай? Кофе? Шоколад? Есть, кстати, недурная мадейра.

— Ну, разве что один бокал, государь, — выпить посол любил примерно так же, насколько скверно играл в шахматы, что отнюдь, как ни удивительно, не мешало ему исполнять свои обязанности. — Осень, такое промозглое время, когда капелька чего-то горячительного просто необходима. Куда лучше зима, с ее снегом.

— Когда не менее необходимо выпить, дабы согреться. — рассмеялся герцог, самолично откупоривая едва початую бутылку и разливая напиток по бокалам.

В быту Максимиллиан проявлял поразительное пренебрежение этикетом и редкую неприхотливость (что нисколько не мешало ему быть до занудливости постоянным в соблюдении приличии в обществе). К счастью для гроссгерцога, на эту малость его супруга смотрела вполне благожелательно, что уменьшало список возможных причин их размолвок ровно на один пункт.