Корона мира - [8]

— Я был там. Помнишь, я рассказывал о варварах, бороздящих равнины океана на катту-марамах? Я странствовал с ними. Они добрались до Гремящего Пролива и прошли им много раньше Тхэнг По.

— Что же лежит дальше? — не унимался Касталиус.

— Туманы… Впрочем, это неважно, — скомкал ответ Тэн И. — Северное море и Восточный океан — единое целое.

— Бедный мореход! Знай он секрет заранее! Что же сталось с ним? — с искренним участием к судьбе древнего мужа спросил жрец.

— Превратность царит на земле искони, — вздохнул кхитаец. — Дело обернулось так: ночь выдалась страшная и бурная, с неистовым ураганом. Корабль Тхэнг По застрял в Гремящем Проливе. Гибель шла со всех сторон, и тогда великий мореход не выдержал. Страшным проклятием наградил он короля Мьяндонга и поклялся уничтожить его королевство и топить корабли до тех пор, пока у людей не пропадет охота странствовать по морю. Взамен обещал он духам Гремящего Пролива свою душу, а в залог того, что он исполнит свое обещание и в уплату за то, что его экипаж отпустят с миром, он сам отрубил себе правую руку.

— И что же? — Даже у Хорсы по спине пробежал мороз. Обстановка непроницаемой густой ночи с таинственным мерцанием созвездий где-то в недостижимой вышине располагала к невеселым раздумьям.

— Легенда говорит, что его желание исполнилось. Он прошел-таки Гремящим Проливом и добрался в Джайю с севера. Король Мьяндонг умер на следующий день после его возвращения. Тхэнг По же выходил в море еще сорок лет, пока не сделался девяностолетним старцем. Он исчез где-то в Восточном океане, далеко на юге. Никогда более не знали Джайя и Кхитай столь искусного мореплавателя. Но с тех пор на Восточном океане и в Северном море стали замечать парусник, иногда мелькавший у самого горизонта, иногда появлявшийся внезапно прямо по курсу. На мачтах и реях его светились бледные огни. У руля стоял однорукий мореход. У него не было правой руки. Мало кто выживал после встречи с ним… Вот, собственно, и вся история, — завершил рассказ Тэн И.

— Ну что ж, Западный океан знает подобное, — задумчиво, но с достаточной уверенностью проговорил Касталиус. — В Куше тебе поведали бы о Н'Кану по прозвищу Здоровяк. Зингара и Аргос никак не могут поделить меж собой сомнительное по чести право считаться родиной Освальдо Седого, а Ванахейм прославился Хенгистом Злосчастным. По всему же побережью до самого юга знают о неком Бейдиганде Справедливом, но никто не имеет понятия, откуда он взялся.

— Странно, по имя сие напоминает мне те, что мы слышали в Темре, — прошептал кхитаец Хорсе.

— Так вот, — продолжал речь служитель Митры. — Верно ли я понял тебя, что ты вознамерился показать Табарешу маскарад?

— Иного выхода нет, — отвечал Тэн И. — Будь небо ясно, и свети луна во всю мочь, я бы первый отказался от этой безумной затеи. Но после колдовского пятидневного шторма даже люди Табареша уверуют в чудеса.

— Я не прочь, — заявил Хорса. — Виттигис не раз переоблачался в одежду атлантов или кхарийцев и совершал дерзкие вылазки. Думаю, и нам будет небесполезно обратиться к тому же.

— Что ж, — рассудил Касталиус, пожевав губами и подвигав подбородком, отчего колебания распространились и по всей бороде, — Это будет обман, кой входит в правила негласного нашего соглашения с Табарешем. Это не будет предательством. Митра да благословит нас!

— Да благословит! — поддержал его Тэн И.

— Только кого же из сих достославных, если можно так выразиться, мужей хотели бы вы изображать? — поинтересовался старик.

— А ты опиши их, месьор, — попросил кхитаец, — и мы сделаем выбор…

Это нетрудно, — с готовностью согласился Касталиус, трогая рукой ласковую и после шторма несколько более прохладную, чем обычно в этих широтах, воду. Рассказывать он любил.

— Н'Кану из нас не получится. Это исполинского роста и довольно массивный чернокожий человек. Он брит наголо, и у него огромные желтые глаза. Его корабль — что-то вроде фелюги, и у него есть экипаж — двенадцать чернокожих под стать ему. В руке у него обычно устрашающих размеров изогнутый меч — вроде того, что у вашего друга из Темры, а на плече — большой говорящий попугай…

— Нет, — отверг такой способ Хорса. — Это у нас заведомо не выйдет. Кто такой Освальдо Седой?

— Жестокий корсар времен Ригелло, открывателя Барахас. Табареш не совершил еще и сотой доли его злодеяний. Боги… Митра, — поправился Касталиус, — покарал его за жадность. У этого — гаула цвета морской волны. Сам он дожил до старости, но сединой отличался с юношеских лет. Он похож на Гонзало и одет так же, но, пожалуй, пошире в плечах и крупнее, коренастее. А лицом отличается в том, что за всю жизнь не получил ни шрама, ни ожога. Волосы у него длинные, хоть в косу заплетай. Обычно он стоит с ламирой на носу. Смотрит вперед, прищурясь, и оттуда же командует маневрами с парусами.

— У него есть команда? — осведомился Тэн И.

— Есть. В том и беда, — огорченно проговорил жрец.

— Нет. И корабли не те, и команда, и обличье — все это не для нас, — подвел итог Хорса. — А ванахеймец?

— Как и положено, желтоволосый, глаза рыбьи, весь в коже, шерсти и мехах, на поясе прямой меч. Бородатый по самые глаза. Плечистый, роста среднего. Занимался всем: рыбу ловил, бил зверя, разбойничал, торговал, возил грузы. Как разбогател, стал плавать там, куда никто еще не забирался. Возомнил загарпунить морского единорога. Так и сгинул на полночном горизонте, среди ледяных плавучих гор. У него в руках или где-нибудь поблизости вечно гарпун или острога. Корабль весь в сетях, снасти кругом рыболовные, гарпуны, бочки для засолки рыбы. Но есть и оружие — по бортам щиты висят. А что за корабль, того сказать не могу. Походит на саэту, но не саэта. Невысокий — планшир локтя на три над водой, узкий, длинный, верткий, как веретено. Может вроде галеры на веслах ходить. Трюма нет почти — так, подпол. Парус один, прямой. А форштевень крутой, и на нем зверь диковинный вырезан. Команда невелика — человек семь видно.