Корона когтей - [9]

Он не отвечает. Просто продолжает смотреть на пляшущие языки пламени, а я смотрю на него, поглощенная тем, как отблески огня краснеют на его губах и превращают его кожу в золото. Я помню ту ночь. Ночь, когда он лежал в моих объятиях, позолоченный светом свечей, когда мое тело дрожало от его прикосновений. Понемногу желание вытеснило все здравые мысли. Совершенно того не желая, я протягиваю к нему руку.

– Люсьен…

– Тетя говорит, что вы предлагаете вознаграждение за информацию о Таллис и Зигфриде.

Я опускаю руку.

– Да. Я не прекращу охоту на них. Обещаю.

Люсьен чуть не умер от рук Таллис. Он бы умер, если бы я не успела вовремя его спасти, если бы я в прямом смысле не отбилась от стражей, пытавшихся его убить. Наш вид быстро излечивается. Ранения, кроме самых тяжелых, быстро заживают. Вероятно, на нем больше нет следов кнута, которым его истязали. Но ведь он не мог забыть о том, что я сделала?

На каминной полке стоит украшение – лебедь, сотканный из стеклянной пряжи. Свадебный подарок от посла из Риски. Люсьен поднимает его и крутит в пальцах так, чтобы на нем заиграл свет.

– А что же Селония? Мы будем вторгаться в поддержку их знати?

– Скайн соберется послезавтра. Но мне бы не хотелось. Надеюсь, нам удастся избежать конфликта, – я вспоминаю то, что мои советники рассказывали мне о Селонии. – Тем более, вполне возможно, что их знать получила по заслугам…

– Вы меня удивляете.

– Почему?

– Кажется, сегодня вы были очень довольны селонийской знатью, – он ставит стеклянного лебедя на маленький столик у камина. – В частности, одним селонийским дворянином.

Я чувствую, как краснею, когда улавливаю смысл его слов.

– Я сражалась с ним один раз, Люсьен. И я не понимаю, почему вас это должно волновать…

– Но короля может это волновать, – его губы кривятся в насмешливой улыбке. – Вы сказали мне, что мы не можем быть вместе из-за вашего обещания Арону. Ваша приверженность брачным обетам ослабевает, миледи? Или ваши слова были не более чем ложью? Способом смягчить правду: я никогда не имел для вас значения. Или, вернее, я мало что значил для вас. Я для вас ничто по сравнению с короной.

На какой-то миг я слишком потрясена, чтобы ответить ему. Но только на миг.

– Как вы можете так говорить? Как вы можете быть таким жестоким, когда точно знаете, что значите для меня? – я с трудом сглатываю. – Я вас не узнаю, Люсьен. И начинаю сомневаться, знала ли я вас хоть когда-нибудь.

Он широко раскрывает глаза и делает шаг вперед.

– Адерин…

Я отрицательно качаю головой.

– Убирайтесь.

– Но я не…

– Убирайтесь!

Люсьен на миг колеблется, прежде чем стремительно выйти из комнаты. В спешке он бьется о маленький столик; стеклянный лебедь соскальзывает с гладкого дерева на гранитный очаг.

Я спешу к камину и падаю на колени. Лебединые крылышки сломаны. А когда я поднимаю его, пытаясь собрать отколотое, он трескается еще сильнее. Разваливается в моих руках на кусочки.

Это был такой пустяк. У меня не было причин так переживать. Но я начинаю плакать и не могу остановиться.

Я плохо сплю. Мне снится Люсьен. Каким-то образом в моих кошмарах он становится лордом Бастьеном: я вижу искалеченное тело Люсьена, лежащее на скалистом берегу Итана. И Нисса, превратившаяся в Таллис, смеется надо мной и ведет армию на Цитадель. Я смотрю, как она сражается и убивает Арона, прежде чем снова впадаю в беспамятство. Когда я наконец просыпаюсь с затуманенным взглядом, солнце ярко светит из разрывов в шторах моей спальни. Я приподнимаюсь, потягиваюсь и дергаю за колокольчик рядом с кроватью.

Вскоре в комнату входит моя служанка Фрис и делает реверанс.

– Доброе утро, Ваше Величество. Могу я раздвинуть шторы?

– Пожалуйста. Который сейчас час?

– Без четверти пять, Ваше Величество. Гм… – она нервно заламывает руки. – Госпожа Летия велела вас не беспокоить. Потому что сегодня День красных угольков.

Конечно. Сегодня никаких дел не будет. Никаких банкетов. Я встаю с постели и подхожу к высоким окнам с ромбовидными стеклами, выходящим на сады Цитадели и горы за ней. Солнечный свет, отражающийся от снега, слепит меня, но я вижу внизу людей, расчищающих тропинки между голыми деревьями. И когда я открываю окно, воздух кажется немного теплее, чем в последнее время, бледно-голубое небо соблазняет меня высунуться в окно, чтобы ощутить солнечный свет на лице. Фрис стоит рядом с моим халатом.

– Спасибо, Фрис. Принесешь мне завтрак, ладно? – Я подпрыгиваю на цыпочках, мне не терпится сбежать из Цитадели, пусть даже всего на пару часов. – И попроси Летию встретиться со мной в конюшне. Я думаю, мы можем рискнуть и вывести лошадей.

После завтрака я надела новый костюм для верховой езды – зеленую тунику и такую же длинную юбку из тонкой светлой шерсти, сотканную в Дакии, – и велела оседлать мою лошадь Хенгу. Путь к конюшням лежит через великолепный вестибюль Цитадели. Моя кузина Одетта, одетая в белый бархат, с распущенными белокурыми локонами, разговаривает с молодым дворянином, имени которого я не помню. Когда я прохожу мимо, она отворачивается от него и окликает меня.

– Кузина, ты идешь в храм? Почтенные сестры поют службу огню, – она вздыхает. – Бедная Нисса.