Корона из желудей - [16]

— Лорд Комптон торопится, — заметил я, вспомнив о карточке, которую дал мне его светлость. Я до сих пор не решил, стоит ли воспользоваться приглашением.

Форрест фыркнул, но ничего не сказал, затаив неприязнь глубоко в сердце.

— Считаете, он вложит деньги? — не утерпел я.

— Даже если не вложит, я все равно построю Круг.

— На свои сбережения? — я удивленно воззрился на мастера.

— Почему бы нет? Продам строительные подряды. Вот увидишь, Зак, моя улица света переживет века! Я раскрою тайны древних. Этот город — смысл моей жизни! И пусть молокосос Комптон не становится у меня на пути!

Я промолчал. Рискованно начинать строительство без вкладчиков. Если Форрест разорится, меня снова ждет бедность. Возможно, мастер угадал, о чем я задумался. Он улыбнулся, что случалось крайне редко, и сказал:

— Ну вот, мы за пределами города. Пришпорим лошадей.

Стоял ясный погожий день. Глаза слезились от холодного ветра, но небо сияло голубизной, а золотые листья кружились под его порывами. Мы взобрались по крутому склону, распугав овец, мирно жующих траву, и зайца, который сиганул нам наперерез. В обрамлении окрестных холмов город был виден как на ладони — клубок крыш и дымоходов вокруг заброшенного горячего ключа.

— Ты слыхал про Бладуда? — спросил Форрест.

— Нет, — отвечал я, поняв, что отвертеться от истории не удастся.

— Он был королем и друидом. Бладуд страдал от ужасной болезни, вероятно, проказы. Его подданные прогнали короля, и он в отчаянии бродил по этим холмам, пася свиней. Но однажды король заметил, что свиньи любят валяться в водах источника, который бил в долине, и что после купания их шкура очищается. Он выманил свиней из источника с помощью желудей, сам вошел в воду…

— И немедленно излечился, — закончил я. Неужели он и впрямь верит в эти россказни?

Форрест недовольно посмотрел на меня, словно мое вмешательство испортило рассказ.

— Да, он излечился, — повторил он и тронул поводья.

— Поэтому источник стал известным местом исцеления, — добавил я, пытаясь загладить оплошность. — Это случилось, когда на острова пришли римляне?

— Раньше, гораздо раньше, — буркнул Форрест, но я видел, что мастер оседлал любимого конька и не намерен дуться. — Место считалось волшебным задолго до римлян. Великое царство друидов. Такова наша теория — и кто знает, что мы найдем ниже источника? А еще мы верим…

— Мы?

Форрест запнулся. Мы подъехали к воротам, и он наклонился, чтобы открыть их, — перчатка скользнула по покрытому инеем дереву.

— Другие антиквары, ученые.

Кажется, он всерьез считал себя ученым. Да, Форрест писал книги, но не удосужился окончить университет, как мой отец и как когда-нибудь предстоит мне.

— Вроде мастера Стьюкли?[1] — спросил я из вредности.

— Стьюкли! — взорвался Форрест. — Этот болван не различит настоящей учености, даже если она придавит его, словно упавшее дерево. А его рисунки Стонхенджа! Да младенец и то намалевал бы лучше! Больше не упоминай при мне про этого змея, Зак, ты же знаешь, я его не выношу.

Форрест ехал впереди, и, признаюсь, я ухмыльнулся ему в спину. Этот Стьюкли высмеял книги мастера о друидах, назвав его сочинения «причудами болезненного воображения». А по мне, так оба были не в себе.

Через час мы выбрались на дорогу и скакали между заброшенными изгородями, пока не достигли крошечного домика-заставы, где уплатили по фартингу каждый. Дорога привела нас в захудалую деревушку, притулившуюся под холмом. Церковный шпиль возвышался над кронами деревьев, а мелкую речку пересекал шаткий деревянный мостик. Я огляделся в поисках господского дома, но такового не обнаружил. Так я и думал — паршивое место.

Между сараями мы свернули. Грязный сопливый мальчуган выбежал навстречу и уставился на нас с таким видом, словно впервые видел людей.

— Приехали, — сказал Форрест и спешился.

Клянусь, я решил, что он шутит. Заметив презрительную мину на моем лице, Форрест спокойно промолвил:

— Тебе придется иногда слезать с лошади, Зак, если ты намерен со мной работать. Я человек простой, к церемониям не привык.

Я хотел возмутиться, но вовремя прикусил язык и спрыгнул в неописуемую жижу.

— Помнишь меня, малый? — склонился над грязнулей Форрест.

Мальчуган кивнул и осклабился беззубым ртом.

— Тогда ты знаешь, что делать. Отведи лошадей в таверну и возвращайся за честно заработанным пенни. Мы будем ждать у камней.

Форрест взялся за сумку с измерительными инструментами.

Мое сердце упало.

— У камней?

— А ты, небось, вообразил, что мы направляемся во дворец, любезный сэр? — спросил мастер, взглянув на меня искоса. — Что ж, я покажу тебе один.

И я полез вслед за ним через лаз в заборе. Дерево впивалось в кожу, оставляя занозы. Наконец мы оказались на поле, усеянном сухими овечьими лепешками и опавшими листьями. Овцы смотрели на нас с укором, а некоторые, жалобно блея, разбегались. Испуганные галки с галденьем носились над кронами деревьев.

— Пришли, — сказал Форрест. — Чем не дворец, шедевр древнего архитектора?

Поле усеивали валуны: громадные, покосившиеся, а то и вовсе лежащие на боку. Ближайший — красноватого цвета, заросший лишайником — был на голову выше меня. Едва ли мне удалось бы обхватить его руками. Я разглядывал бугристую поверхность, испещренную ямами и рытвинами.