Корона из сплетённых рогов - [38]

Идти на запад? Когда Гатея исчезла, и некому вести меня? Впервые с момента исчезновения Гатеи я понял, что до сих пор не думал, что же мне делать дальше. Если Гатея действительно знала судьбу Инны, то мне она не дала никакого ключа к этому. Бродить по этой дикой стране и пытаться найти следы, которые возможно вообще не существуют, казалось мне довольно глупым занятием.

И все же, что оставалось делать мне? Единственное, что я знал, путь на запад. И я должен идти на запад. Мне, лишенному имени, лишенному клана, ничего другого не оставалось делать. Эти горькие мысли грызли меня, когда я шел по украшенным зловещими символами плитам. Затем, так как уже близился вечер, я перешел на легкую рысь и, наконец, добрался до низу, до того места, где дорога углублялась в лес. Я остановился, раздумывая, стоит ли мне заходить в лес, когда ночь уже близится.

10

Я приготовил себе лагерь с большой тщательностью: из толстых сучьев сплел навес, который совершенно закрывал меня сверху, и никакие птицы не могли заметить меня. Могли ли крылатые чудовища отыскивать жертву по запаху, я не знал, но я не собирался разводить костер, чтобы не привлечь чье-либо внимание.

Вспомнив, что Гатея говорила о холодной стали, я положил нож у входа в свой шалаш, а меч положил возле себя. Затем я отложил мешок Гатеи в сторону, а свой собственный тщательно исследовал, чтобы определить, сколько пищи у меня осталось.

Головная боль и боль от ожогов вернулись ко мне, и хотя мазь действовала довольно благотворно, но раны мои залечились не полностью. Во всяком случае боль не давала мне уснуть.

В лесу поблизости от моего шалаша тихо не было. Слышались какие-то звуки, тихое шипенье, шелест листьев. Все выглядело так, как будто жизнь здесь пробуждалась ночью. Однажды я услышал зловещее уханье, и моя рука тут же стиснула рукоять меча. Однако никто не обращал на меня особого внимания.

Снова и снова я думал о Гатее, снова ругал себя за то, что упустил ее след, и теперь не знаю, где искать ее, куда идти.

Несмотря на все мои старания, я засыпал, затем просыпался и снова засыпал. Но я все время прислушивался и был готов ко всему.

Что я буду делать утром, я не знал. Но о возвращении обратно по дороге я даже и не думал. Мне совсем не хотелось еще раз встречаться с крылатыми чудовищами. Ведь второй раз мне не будет такого везения в битве. Единственное, что мне оставалось, идти вдоль гор и искать следы Гатеи, или Братьев с Мечами, которые тоже поехали на запад. Впервые с тех пор, как Гарн изгнал меня, я понял, что такое быть совершенно одиноким. В эту ночь я осознал, что нет худшего наказания для человека, чем остаться одному. Я понимал, что мои надежды отыскать леди Инну с тех пор, как исчезла Гатея, стали очень призрачными. У меня не было ни малейшего шанса на успех.

Но я решил продолжать свой поиск, пока смерть не остановит меня — а что еще мне оставалось делать?

Ночь была долгой, но мой прерывающийся сон был коротким. К счастью никто не посягал на мой шалаш, как будто я был невидим для всех обитателей этой ночи. Пришел рассвет. Я перекусил, перебросил мешки через плечо и пошел дальше по плитам дороги.

Она повела меня в лес, где могучая крона деревьев совершенно закрывала небо и не пропускала солнечные лучи. Плиты дороги были абсолютно чистыми и светлыми. Даже казалось, что они сами испускают слабое свечение. И теперь на них не было видно этих неприятных для глаза символов.

Сама дорога не была прямой. Она петляла среди толстых деревьев с гладкой красно-коричневой корой. Стволы были совершенно голые, могучие ветви с листьями росли только высоко над землей у самых верхушек.

Я шел уже довольно долго, когда мое внимание привлекли эти необычные деревья. Листья их были ярко-зеленые и казались совсем свежими, как будто сейчас была весна, и они только что распустились. Но странность заключалась не в этом — когда я проходил мимо, листья начинали шелестеть сами по себе, хотя было абсолютное безветрие. Я остановился и взглянул вверх. Действительно, я не ошибся. Листья над моей головой пришли в движение — они как будто переговаривались друг с другом.

Может это яд действует на мой мозг, что мне чудятся всякие невероятные вещи? Хотелось бы мне, чтобы это было так — ведь не мог же я всерьез думать о говорящих деревьях?

Страха у меня не было — только любопытство. Я думал, стоит ли мне идти дальше? Ведь если одна из этих могучих ветвей рухнет мне на голову, то это означает верную смерть. Листья все шелестели и шелестели. И я начал верить в то, что они разговаривают между собой на незнакомом мне языке.

В этом шелесте я ощущал нетерпение — как будто они ждали от меня ответа и не могли дождаться. Я так проникся этим, что даже спросил вслух:

— Что вы хотите от меня?

Листья так зашелестели, как будто ураган пронесся над лесом. Даже толстенные суки зашевелились, как бы желая наконец привлечь к себе мое внимание.

Листья шелестели, и чем дольше я смотрел на них, тем больше мне казалось, что это вовсе не листья, что это тысячи языков пламени, ярко-зеленого пламени. Да, ярко-зеленого, но с проблесками ярко-голубого, и желтого, и темно-фиолетового… я стоял как бы под тканью, чудесным гобеленом, на котором был выткан незнакомый мне узор.