Корона Эллгаров - [32]

— Ты для меня лучший подарок, — произнес Рейн одними губами, желая поддержать расстроенную девушку.

Шутя Келейр провела по его губам пальцем, измазывая их шоколадом, и дракон склонился над нею, целуя. Она ощутила вкус шоколада и дикого меклера, такой дразнящий и сладкий. Рейн провел тыльной стороной ладони по шее жены, продолжая что-то нежно и бессвязно говорить. От этой простой ласки ее голова запрокинулась, а глаза распахнулись шире, замечая, как на стеклянный купол над ними мягкими хлопьями опускается снег.

Снег заскрипел под его ботинками. Вардван поднял голову, сердито глядя, как крупные снежинки кружились над ним и ложились на лицо.

— Возмутительно! — проворчал проректор, разметая высокий сугроб носком своего ботинка.

Начало лета на дворе. А они? А они по уши в снегу!

— Прекрасно, — вздохнула за его спиной Белла.

— Ты находишь это прекрасным? — Вардван повернулся к великанше, удивленно приподнимая брови.

Женщина с любовью посмотрела на лицо мага, любуясь, как белый снег припорошил длинные черные волосы.

— Нахожу… — Токум притянула Аристакеса к себе за полы легкой куртки.

Сопротивляться было глупо по нескольким причинам. Во-первых, он был слабее, а применять магию к возлюбленной было неприемлемо. Во-вторых, он был влюблен, так к чему сопротивление? Вардван припал к губам Беллы, радуясь тому, что сегодня Саргон был занят и помешать им никто не мог… Едва проректор расслабился и отдался любовному настроению, как ему в спину полетел снежок. Аристакес отпрянул от великанши и сердито оглянулся. Никого. Снегопад продолжался, хоть и стихал понемногу, но двор был пуст.

— Какого ярна? — проворчал мужчина.

Хьюго тихо усмехнулся, прижимаясь спиной к колонне галереи, и подбросил в руке очередной снежок. Он поглядел на южную башню, стеклянный купол которой был укрыт белоснежной шапкой, словно глазурью. Кажется, у малышки-лисы свои методы укрощения огнедышащих драконов. Эверет покачал темной головой и снова улыбнулся. Порой любовь лучшее лекарство. Порой она единственное лекарство. Сам он, конечно, не верил, что способен испытывать нечто подобное. Но не мог отрицать того, что это чудо существовало, словно некая разновидность непостижимой магии.

Хью кинул взгляд на окна академии, выискивая те, что принадлежали кабинету ректора. Сегодня свет в них не горел. Едва предрассветные сумерки начнут таять, как Саргон отправится в Демонтинские леса, те, что начинались в низине Орвы. Элазар намеревался просить лесную ведьму навести морок и тем самым успокоить Раегдан хоть ненадолго. Людям нужно было дать время, когда сознание полностью очистится от чар, остынет и первая волна справедливого гнева. Маг довольно ухмыльнулся: выходит, завтра ректора не будет в замке.

— Чудесненько… — Хью метнул снежок, который впечатался ровно между двух окон кабинета Саргона.

Значит, завтра он спокойно выспится, и никто не будет его отчитывать за каждый шаг.

— Даже не мечтай об этом, — произнес над ухом Аристакес и сощурился, глядя на своего товарища.

И когда он подошел? Эверет спрятал руки в карманы, с беззаботным видом прохаживаясь вокруг проректора.

— О чем это ты, Арис?

— Я с тебя глаз не спущу, и не думай, что отсутствие Элазара что-то изменит для тебя. — Вардван приподнял подбородок, откинул за спину влажные от тающего снега волосы и прошествовал к главному крыльцу замка.

— Вот же… — тихо пробормотал Хью, глядя вслед товарищу, затем наклонился и сгреб рыхлый снег с земли.

Стоило ему замахнуться, чтобы метнуть очередной снежок, как проректор незаметно шевельнул пальцами, навертев в воздухе один из своих знаков, и пальцы Хью сжали пригоршню конского навоза.

— Проклятье! — выругался маг и принялся оттирать ладонь снегом, придумывая ужасную месть.

ГЛАВА 16

Белесый туман поднимался над сырой землей. Он клубился между высокими изогнутыми корнями деревьев бесника, чернеющих в вышине. Абсолютно гладкая черная кора была покрыта серебристыми каплями собирающейся поутру росы, что создавало ощущение наброшенного невесомого кружева. Широкая ладонь коснулась ствола, неспешным движением стирая сверкающий узор.

Человек не остановился, продолжая брести по бесконечным болотам. Его темная накидка вымокла и стала тяжелой, но он не обращал на это внимания. Босые ноги мужчины ступали по мягкой земле, погружаясь в нее ступнями. Каждый след медленно наполнялся водой, поблескивая в предрассветных сумерках.

— Томится душа среди сумеречных стен… — шелестел еле слышный голос. — Сырая ночь да черный день… Ни жизни не сдашься, ни смерти, ни лжи… бьешься сердцем в тоске моей, капля за каплей, слеза за слезой. Собери золу и прими в свои воды…

Мужчина разжал кулак, рассыпая черную золу над водой, затянутой тиной. Болото дрогнуло, словно тело гигантского зверя, и вновь успокоилось, принимая подношение.

— В горсти жизнь — в мертвую врасти. Не сдайся ни смерти, ни свету, ни слезам…

Ветви деревьев прогнулись под порывами сырого ветра, принося с собой тихие голоса. Казалось, что звучали они отовсюду, наполняя гнилой лес сухим дрожащим шепотом. Человек обернулся, обводя взглядом болота. Дрожащие бледные огоньки, словно глаза призрачных созданий, вспыхивали один за другим. Но стоило ему возрадоваться, как они угасли с очередным порывом свежего ветра. Голоса смолкли, слышался только глухой голос ворожившего.