Королю червонному — дорога дальняя - [36]
Муж молчит, а она хорошо знает: теперь он будет вспоминать сестер.
Она ложится спать, муж встает с кресла и садится за стол.
Наверное, пишет очередное объявление в израильскую, американскую или украинскую газету: «Ищу свою сестру, Зосю Регенсберг, девятнадцати лет, дочь Регины и Мойше Лузера. В последний раз ее видели во Львове…»
Он останавливается… Колеблется… Зачеркивает слово «девятнадцати», начинает считать… Наверно, удивляется… Шестидесяти? Не может быть…
Наутро она встает первой.
Заходит в кухню.
Тянется за кофе — банка стоит на полке над швейной машинкой.
На машинке с надписью «Зингер» лежит сложенный пополам листок бумаги.
Она засыпает кофе в кофеварку, ставит на стол две чашки, надевает очки и разворачивает листок. Письмо адресовано ей. Муж сообщает, что уходит навсегда. «Я ухожу и больше не вернусь. Буду платить тебе пятьдесят долларов в неделю. Обещаю также оплачивать счета за квартиру и телефон, при условии, что они не будут слишком большими. Желаю тебе всего доброго…»
В Израиле ей нравится.
Люди наперебой дают добрые советы: в автобусе подсказывают, где выйти, в магазине — что купить, на почте — какую открытку лучше послать на Новый год, а какую — на Рош ха-Шана. Каждый спрашивает, где она была во время войны, и каждому есть чем поделиться. Какая-то женщина, у которой она в Тель-Авиве спросила, где автовокзал, рассказывает о себе, потом о муже, который оказался в отеле «Польском»…
— А меня как раз из «Польского» забрали в Павяк, — говорит она.
— В Павяк? — восклицает женщина. — В Павяке сидел мой брат!
Они все стоят на улице, через час она спохватывается:
— Простите, так где все-таки автовокзал?
Она выслушивает чужие рассказы с искренним сочувствием: кто-то прятался в подвале, кто-то — в землянке, на чердаке, в шкафу или в стоге сена. Эти люди, конечно, перенесли множество испытаний, но довольно однообразных. Не то что она.
Она преисполняется уверенности, что об ее жизни можно написать книгу. Или даже снять фильм.
Удачное стечение обстоятельств: в иерусалимском аэропорту американцы снимают фильм об угнанном израильском самолете, при участии Элизабет Тейлор.
Она едет в аэропорт. Ее не пускают, она твердит офицеру, что должна немедленно переговорить с актрисой. Офицер хочет знать, о чем именно. О жизни. О которой будет снят захватывающий фильм, Тейлор могла бы сыграть в нем главную роль.
Офицер разглядывает цифры на ее предплечье.
— Там погиб мой отец, — говорит он.
— Вот видите, а я подошла к доктору Менгеле…
Офицер советует ей отложить разговор с кинозвездой и сначала заняться книгой — найти хорошего писателя.
Она много работает, ухаживает за стариками. Она терпелива. С профессором, бежавшим из Германии после «Хрустальной ночи», говорит низким голосом, по слогам (профессор глуховат, не воспринимает высокие звуки и длинные слова). Адвокату, который провел войну в Советском Союзе, рассказывает о Польше.
— Как часто вам меняли постельное белье? — допытывается адвокат.
— Где меняли белье?
— Ну в Освенциме. Что, небось редко меняли белье, да?
Отпуск у нее раз в году, всегда летом. Во время отпуска она занимается поисками хорошего писателя. Он должен быть немолод, знать, что такое война, и понимать, что такое любовь.
Сначала она находит одного немолодого писателя в Израиле.
Он соглашается, что ее жизнь достойна книги, но считает, что она должна написать ее сама.
— Это не так уж трудно, — уверяет он, — сейчас я вам объясню на примере. Вот вы везете в Вену табак. Входите в купе, ставите на полку черный лакированный чемодан, и тут появляется эсэсовец — высокий, очень красивый. Рядом с вашим черным чемоданом ставит свой, из желтой свиной кожи, и садится напротив. А может, встает у окна. Закуривает. Он явно кого-то ждет… — писатель умолкает.
— И что дальше? — спрашивает она.
— Откуда я могу знать? — возмущается писатель. — Это вы должны знать, а не я, я и так уже сказал слишком много.
— Скажите хотя бы, что у него в желтом чемодане, — требует она. — И кого он ждет у окна.
— А вот это тайна, — говорит писатель. — Ее нужно разгадать, в этом и заключается суть литературы…
Время от времени звонит из Вены муж. Дочкам.
— Отец звонил, — сообщает дочь.
— И что?
— Все в порядке. Чувствует себя хорошо, джинсы прекрасно расходятся…
— Обо мне спрашивал?
— Нет.
— А ты обо мне говорила?
— Он же не спрашивал.
Следующий писатель живет во Франции.
Она рассказывает ему о своей необыкновенной жизни.
— Доктор? — восклицает писатель. — Я его знаю. Он прятал меня и мою жену. И еще переводчицу немецкой поэзии. Вы должны его простить…
— Простить?! Обнадежил, обманул, обокрал. Я должна ему простить, потому что он кого-то спасал?
— Он меня спасал, — повторяет писатель.
(Он не напишет о ней книгу. Его интересуют собственные истории, а не чужие.)
Польскому автору[38] она предлагает неплохой гонорар. Получившаяся книга ее разочаровывает. Слишком мало в ней чувств. Слишком мало любви, одиночества и слез. Слов слишком мало. Всего слишком мало, ну просто всего!
Сохачевский
Муж переносит инфаркт.
У него развивается стенокардия. Усиливается депрессия.
Он соглашается провести вместе отпуск.
Раз в два года бывшие узники концлагерей имеют право на бесплатное лечение в немецком санатории. Их обследует специальный врач и, если сочтет заболевание следствием нацистских преследований, дает направление. Не каждая болезнь может быть следствием нацистских преследований — болезни сердца, например, не рассматриваются. В отличие от депрессии. Врач пишет, что рекомендуется смена обстановки (новая обстановка в подобных случаях творит чудеса!), и они едут в санаторий.
