Короли Вероны - [231]

Пьетро так и подскочил. Он-то не сомневался, что после сегодняшнего вернется в Верону, будет увенчан славой, со всеми вытекающими последствиями.

— Вижу, придется повлиять на ваши отношения. Вот не думала, что Пьетро — во многом плод твоих трудов, — усмехнулась Катерина.

— Ну, знаешь, ты тоже руку приложила. Но речь не об этом. Каким образом ты собираешься влиять на наши с ним отношения?

— Каковы были твои распоряжения в Кальватоне?

Нахмурившись, Кангранде положил меч на парапет. Катерина не отставала.

— Ты сам установил правила, сам выбрал оружие. Поздно идти на попятный.

— Да, верно. — Кангранде возвел очи горе и вздохнул. — Я приказал устроить погром. Я велел насиловать женщин, бить детей, пытать мужчин, а потом уничтожить их всех. Я бросил клич «Даешь резню!». Печать действительно была моя.

— Зачем? — воскликнула Катерина, словно прочитав мысли Пьетро.

— Ну, это же очевидно. Иметь репутацию тирана почти столь же важно, сколь иметь репутацию милостивца. Возьми хоть Цезаря. А лучше Суллу.

— Ты ведь наказал своих германцев за неповиновение.

— Разумеется! Не мог же я допустить, чтобы на моей репутации осталось такое пятно. Жаль, верные были наемники. Это все, что ты хотела выяснить, милая? Может, лучше пойдешь спать?

— О, ты сразу видишь открытый гамбит.

— Как? По-твоему, я простукиваю стены в поисках лаза? А ты сразу применяешь оружие осажденных?

— Если надо. Но, пожалуй, я бы сумела найти подземный ход. Оставим метафоры. Лучше поговорим о мавре. Помнишь, сразу после того, как ты отдал мне Ческо, я призвала аль-Даамина, чтобы он составил гороскоп? В Венеции на мавра и Игнаццио напали. Это дело рук графа?

— Конечно нет. До сегодняшнего дня наш милый граф понятия не имел о твоей любви к астрологии.

— Кто же тогда, по-твоему, подослал убийц к астрологам?

Кангранде пожал плечами.

— Это могли сделать только два человека.

— Сомневаюсь, чтобы твоя жена знала достаточно об аль-Даамине; тем более не могла она знать, что он едет в Виченцу.

— Отлично! — Кангранде хлопнул в ладоши. — Кэт, не ожидал от тебя такой догадливости. Ладно, признаюсь — это я пытался их убить.

Катерина прищелкнула языком.

— После того, как Тарват оказал тебе любезность — открыл твой гороскоп в день твоего совершеннолетия!

— Да, вот такой я неблагодарный.

— И все же мавр до сих пор жив. А ведь у тебя наверняка было немало возможностей убить его.

— Верно. Однако после того, как мавр составил гороскоп Ческо, опасности он больше не представлял. Напротив, время от времени был очень полезен.

— Еще бы. А теперь я перейду к предмету куда более важному.

— Хочешь спросить о Джованне?

— Пока нет. Я хочу спросить о Морсикато. Хочу знать, что на самом деле произошло, когда вы с ним спешили к карете.

Кангранде нехорошо усмехнулся.

— Кэт, ты прирожденный инквизитор… Я отвлек Морсикато, затем ударил по голове. Он уверен, что я спас ему жизнь.

— Значит, не было никаких разъяренных падуанцев?

— Не говори ерунды. Я должен был защитить Джованну. Тогда я думал, что только Морсикато знает о ее роли в нападении на Ческо.

Пьетро похолодел.

«Он пытался убить и Теодоро, и Морсикато! Поверить не могу!»

— А когда ты выяснил, что мы все тоже подозреваем Джованну, ты решил помиловать Морсикато. Действительно, что за прок от его смерти, если мы в курсе. Странно другое — почему ты не убил его сразу.

— Предусмотрительность, Кэт, обычная предусмотрительность, — пожал плечами Кангранде.

— Да, предусмотрительность — качество полезное. Из предусмотрительности ты сослал верного Пьетро в Равенну и держал его там, пока он тебе не понадобился? Интересно, сколько еще милых сюрпризов ты припас?

Глаза Скалигера сверкнули, даже едва не засветились, как у кота.

— Джованна — моя жена.

— А я твоя сестра, — парировала Катерина. — Поэтому доктору дарована жизнь. Ты не можешь допустить, чтобы о Джованне злословили; ты также не можешь избавиться от меня. Не было никакого смысла убивать Морсикато, если мы все знали. Но признайся: а Пьетро ты бы убил, если бы он догадался о кознях Джованны?

Пьетро подался вперед, забыв об усталости. Кангранде тряхнул головой, словно муху отгонял.

— Давай, братец! Откройся, Великий Пес, Борзой Пес, — подначивала Катерина. — Неужели тебе самому не надоело молчать? Ты отлично изображаешь раскаяние и милосердие, но сегодня придется признать, что ты лишен и того и другого. Сегодня ночь правды.

Кангранде отвернулся, плечи его поникли. Пьетро услышал бормотание, совсем не характерное для Кангранде, отлично владеющего голосом:

— Разве? Разве я лишен способности раскаиваться и быть милосердным?.. Ладно, выпустим демонов. Ведь скоро Иванов день. — Кангранде смотрел на крыши, склонив голову набок. — Разумеется, я бы убил Пьетро. И его отца, даже если бы это означало, что великая «Комедия» останется незаконченной. Джованна — моя жена. Я не задумываясь избавился бы от сотни добрых друзей, лишь бы спасти ее репутацию.

— Значит, ради репутации! — воскликнула Катерина. — Не ради любви!

— Жена Цезаря должна быть вне подозрений.

— Ты же сам ее подозревал.

Кангранде расхохотался.

— Подозревал! Я не подозревал — я знал наверняка. Я знал об этом два последних года. Ясно было, что кто-то открыл дверь лоджии и выпустил Патино. Пьетро еще понять не мог, как это Патино так быстро добрался до площади.