Короли Вероны - [229]

Кангранде пришлось применить силу. Он больно схватил Катерину за правое запястье.

— Кэт, вспомни о ребенке, которого носишь под сердцем! Успокойся, ради бога! Подумай о ребенке!

Катерина застонала и повалилась на землю, прижимая руки к животу, но не сводя глаз с кареты.

Кангранде приблизился к груму, которого бил Данте, чтобы проверить, жив ли мерзавец. Наверно, мерзавец был мертв, поскольку Кангранде поднял обмякшее тело, взвалил его на плечи и бросил в огонь. Так же он поступил со вторым грумом, которого прикончил лично. Затем склонился над сестрой; над Катериной уже нависли Пьетро и Данте. Спустя несколько минут Катерина заговорила.

— Его там не было. — Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем произнести следующую фразу; впрочем, она лишь повторила свои слова: — Его там не было!

Данте покачал головой.

— Должно быть, он забился в самый дальний угол. Пьетро вытер лицо и глаза.

— Тогда почему он не издал ни звука?

— Это было удивительное дитя, — дрожащим голосом заключил поэт. — Синьор, примите мои соболезнования.

Данте стоял сбоку и немного позади Скалигера; в таком же положении находилась Катерина. Лишь Пьетро, сидевший на земле, видел лицо правителя Вероны. Юноша не верил своим глазам. В чертах Скалигера запечатлелась абсолютная, беспредельная…

Да, радость. Блаженство, восторг, успокоение, какие, должно быть, выражают лики ангелов, поющих осанну Господу. Однако Скалигер радовался смерти ребенка. Погиб его сын, кровь от крови его.

Позади послышалось хихиканье. Все резко обернулись. Из-за деревьев на дорогу вышел Ческо. Целый и невредимый, если не считать окончательно испорченного платья, мальчик счастливо улыбался, и факел озарял его улыбку.

Данте вытаращил глаза, из груди Катерины вырвался не то вопль радости, не то сдавленное рыдание, Пьетро уже не удивлялся. Он смотрел на Кангранде. Тот успел овладеть собою и придать лицу обычное выражение. Прищурившись, Кангранде поклонился мальчику, Ческо ответил учтивым поклоном и бросился к своей приемной матери, желая прижаться к ее ногам. Катерина слишком измучилась, чтобы скрывать восхищение, несомненно, заслуженное Ческо. Она обняла мальчика правой рукой и разрыдалась.

Позднее они поняли, что в спасении Ческо не было ничего сверхъестественного. В нижнем отделении кареты имелся люк, ведущий наружу. Через него можно было выбрасывать мусор или доставать багаж, не беспокоя пассажиров. Ческо, скорее всего, сразу же выбрался наружу. Люк также вполне объяснял, почему карета запылала в считаные секунды — грумы натаскали сырой соломы с крыши ближайшей лачуги и напихали этой соломы в багажное отделение. Катерина думала, что под скамьей копошится Ческо; на самом деле то были убийцы со своей соломой.

— Жаль, что они мертвы, — заметил Кангранде. — Можно было бы выяснить, кому они служат.

— Вы ведь и так знаете, мой господин, — прищурился Данте. Вдруг он понял, что слова его могут стать для Кангранде настоящим ударом. — Мне нелегко говорить, синьор… — начал поэт и поспешно изложил общие подозрения относительно Джованны да Свевиа.

Кангранде выслушал и отвернулся.

— Ваша точка зрения мне ясна. Кстати, я вспомнил! Морсикато! Он здесь неподалеку, без сознания. Разъяренные падуанцы напали на нас, когда мы спешили к вам на помощь. Морсикато получил удар по голове, и мне пришлось привязать его к крупу коня, чтобы довезти сюда. Может, он уже пришел в себя. Тогда пусть осмотрит твои ожоги, Кэт.

И Скалигер ускакал.

Теперь у них осталось две лошади, которых грумы предусмотрительно выпрягли из кареты, прежде чем устроить пожар, а также кони Кангранде и Морсикато. Пьетро ехал верхом, Катерина тоже, бесчувственного Морсикато перекинули через седло Данте, Кангранде вез Ческо. Они худо-бедно продвигались к Виченце.

Ехали молча. Все мысли Пьетро вертелись вокруг выражения лица Кангранде, когда он решил, что Ческо погиб. Ужасный, нечеловеческий восторг, запечатленный на этом лице, терзал душу Пьетро до самой Виченцы, так что юноша позабыл о своих физических терзаниях.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Виченца, полночь, 22 мая 1317 года

Пьетро сидел на крыше палаццо да Ногарола, прислонившись к башенке, и смотрел на спящий город. Мокрые крыши Виченцы поблескивали под луною и звездами.

Он услышал колокольный звон. Полночь, стало быть. Столько всего случилось за сутки. Пьетро казалось, от первого луча солнца до наступления темноты он прожил целую жизнь. И в то же время, хотя перед его мысленным взором пробегали все события долгого дня, в ушах звучал только приглушенный детский голосок, сквозь слезы поющий бравую песню. Судьба бросила их друг к другу — Пьетро и Ческо; ни один из них не смог бы выжить без другого. Они были вместе, они все время разговаривали, пусть даже одними взглядами, или пели — и им удалось спастись от безумия. Такое впечатление, что они с Ческо провели под землей целую вечность, хотя на самом деле прошло не более часа. Воздуха оставалось на считаные минуты. Сможет ли он, Пьетро, когда-либо спокойно заснуть в обычной комнате, как все люди? Вот почему он выбрался на крышу.

Кангранде настоял на том, чтобы въехать в город без лишнего шума. «Пока не буду уверен, что опасность миновала, никто не должен знать о нашем возвращении», — сказал правитель Вероны. Морсикато, с опаленной бородой и забинтованной головой, наложил повязки на Катеринины ожоги, а заодно подштопал Пьетро. Кровопускание доктор счел излишним — юноше и так пустили достаточно крови, с которой организм его покинула вся скверна. Пьетро отказался сдать мочу на проверку, заявив, что из такого измученного, опустошенного тела не выжать ни капли. Однако Морсикато настоял на применении своего излюбленного метода лечения — личинок, на сей раз пристроив их в ране на левой руке Пьетро. Рука расположена к голове куда ближе, чем нога; Пьетро старался не думать о личинках, выбирающихся из-под повязки и устраивающихся на его щеке.