Короли и Звездочеты - [12]

Против всех страхов Глюнова, Лукин не стал пичкать парня таблетками или уколами, а предложил пройтись и подышать свежим воздухом. Вечерело, весна только-только вступала в свои права, и чахлый садик вокруг экспериментального оздоровительного центра как раз соответствовал унылому настроению Александра. Пожилой садовник добросовестно махал метлой - и Сашка, засмотревшись на узоры, которые чертили по серой земле березовые ветки, вдруг остановился и задержался. Дядя Бран - старикан добродушный и приветливый - закончив подметать, подрезал садовыми ножницами подсохшие за зиму побеги; потом, явно считая, что вечер хорошей работе не помеха, принялся переносить кучи мусора поближе к будущему костру. Сашка, не заметно для себя, начал помогать, потом они с дядей Браном долго сидели, смотрели, как чадит слабенький костерок, с недовольством потребляя отсыревший весенний мусор. Бран рассказывал о чем-то - дескать, вот, садовничаем помаленьку, а был у него друг в далекие времена - так ему стоило плюнуть, так и дерево бы выросло, да не простое… А золотое, - в тон подхватил Саша, и дядя Бран рассмеялся - нет, зачем нам золото? От него только душе искушения! А вот бы деревце, с одной стороны - вишневое, а с другой сливовое. Подумаешь, - хихикнул Саша, - да Журчаков и не такие фокусы горазд выделывать. Тоже мне, юные мичуринцы; не стоит им ждать милостей от Природы… С Браном было уютно и спокойно, веселые голубые глаза старика смотрели на мир так, будто этот чахлый голый садик позади потерянной в степи психиатрической клиники был лучшим местом во Вселенной, и к ночи Саша чувствовал себя так, будто не мусор - а свои печали сжег в садовом костерке.

- Да, Бран - такой, - вздохнул Лукин при следующей встрече. Встал, подошел к подоконнику - там на полу была такая хитрая скамеечка, чтобы низенькому доктору было удобнее сверху опрыскивать фаленопсисы и каттлеи. Лукин взял распылитель, задумчиво выпустил на растения водяное облачко. - Не представляю, что бы я без Брана делал все эти годы…

- А что, он тут давно? - черт дернул за язык Сашку.

- Давненько. Едва ли не первый пациент в моей клинике.

- Пациент? Пациент?! - поразился Саша.

Лукин согласно кивнул. Потом, видимо, почуяв, какие бури поднялись в Глюновской душе, обернулся и пожал плечами:

- Видишь ли, Саша, - объяснил доктор. - Бывают разные психологические проблемы. То, что мы, специалисты, называем болезнью… Ах, к чему вся эта научная словобредь! Скажи, вот теперь, когда ты знаешь, что Гильдебран - мой пациент, - что, твое представление о старике круто изменилось?

«Ага. Не представляете, как круто!» - хотел ответить Глюнов, но почему-то сказал совершенно другое:

- Его зовут Гильдебран? Ни фига себе имечко!

- Имя-то как раз обычное, - невозмутимо ответил Евгений Аристархович. - Старинное, да, а так вполне человеческое. Знаешь, в кельтской мифологии…

И в тот раз они так долго и подробно обсуждали кельтскую мифологию, оказавшую своеобразное влияние на развитие ортодоксального психоанализа, - но совершенно другое, по сравнению с мифологией античной, - что Саша совершенно забыл, что решил для себя бояться «дядю Брана», и, уходя, сердечно, как ни в чем не бывало, рассказал обихаживающему куст черноплодной рябины «садовнику» анекдот про охотника на крокодилов и черствый бургер[1].

Гильдебран на анекдот рассмеялся, и рассказал свой: про пройдоху-вора, однажды в дремучем подпитии пытавшемся украсть хвост у дремлющего дракона. История была веселая, и Сашка всю дорогу назад, в общагу, хихикал - и только на следующий день вспомнил, что бедняга дядя Бран неизлечимо болен, и загрустил.

Скажи Саше год назад самый что ни на есть заслуживающий доверия человек - мама, отец, Маша или хотя бы Василь Иваныч Гугоня, - что он будет бегать каждую неделю в психиатричку и смеяться над шутками постоянных пациентов - ей-ей, Сашка бы подумал, что с доверием он поторопился. А так… привычка, знаете ли. Вторая натура.

Вот такая, собственно, и была спокойная жизнь у Александра Глюнова до недавнего времени.

Снова зазвонил телефон. На этот раз подал сигнал черный аппарат - заслуженный офисный «старичок».

Сашка отвлекся от подробного описания нуль-порталов, сделанного по обзору творчества известного фантаста, поднял трубку. Будут молчать? Или Зиманович решил позвать посмотреть на проводимый эксперимент?

- Алло? Я вас слушаю, - вежливо сказал Саша в трубку.

Ответом ему был короткий матерок в исполнении Ноздрянина.

- Тебе сколько раз,…, объяснять,…, как отвечать? Ты «Аист», понял?

«Понял, дятел, понял,» - мысленно вздохнул Глюнов. И вежливо повторил, ибо у Ноздрянина, судя по заплетающимся выражениям, уже пена на клыках висела:

- Я «Аист», слушаю.

- Так-то лучше, - чуть притих Ноздрянин. И добавил, не делая пауз: - Звони Лукину, код 19-а. Мы будем через двадцать минут.

- Хорошо, сейчас позвоню, - ответил Сашка, подвигая поближе второй аппарат, помоложе и посовременнее, предназначенный для экстренной связи с экспериментальным и оздоровительным.

- Я те,…,»позвоню»! - опять завелся Ноздрянин. - Ты что, у тещи сидишь? Ты, пингвин, не звонить, а докладывать должен, понял?