Короли и капуста. Рассказы - [154]
Я понимал, что Бен Тейтум постарается заехать как можно дальше в родные края, где у него имелись многочисленные приспешники и сторонники. Он-то знал, что его преследователь пойдет за ним хоть на край света.
По пути Сэм вслух рассуждал о погоде на завтра, о ценах на говядину, о пианолах. Можно было подумать, будто у него никогда и не было ни брата, ни возлюбленной, ни заклятого врага. Есть такие темы, для которых не найдется слов даже в академическом издании словаря. Понимая, чего требует этикет, но не будучи достаточно опытным в кровных распрях, я немного переборщил, принявшись рассказывать умеренно забавные истории. Сэм смеялся в нужных местах – но только одним ртом. Узрев краем глаза его рот, я пожалел, что мне недостало чувства юмора воздержаться от подобных анекдотов.
Мы настигли беглецов в Гатри. Усталые, голодные и немытые, мы ввалились в местную дощатую гостиницу и сели за столик. Они сидели в дальнем углу, погрузившись в трапезу, но время от времени метая по сторонам беспокойные взгляды.
Барышня была одета в коричневое платье из какой-то гладкой шелковистой материи, с кружевной оторочкой и юбкой в складочку. Лицо ее наполовину скрывала плотная коричневая вуаль, а на голове красовалась широкополая соломенная шляпа с какими-то перьями. На парне была простая немаркая одежда, а волосы у него были коротко острижены. Одним словом, ничем не примечательный тип.
И вот они перед нами – убийца и похищенная им дама. И вот мы перед ними – доблестный мститель, верный кодексу чести, и сверхштатный сотрудник, пишущий эти строки.
На мгновение жажда мести застила глаза – по крайней мере, сверхштатному сотруднику. На мгновение он принял деятельное участие в кровной вражде – правда, словесное.
– Чего же ты ждешь, Сэм? – прошипел я. – Стреляй скорее!
Сэм меланхолично вздохнул.
– Ты не понимаешь. Зато он понимает, – сказал он. – Еще бы. Чтобы вы знали, м-р Новичок, у нас, у порядочных людей, есть правила: не положено стрелять в кавалера в присутствии дамы. И я не слышал, чтобы кто-то хоть раз преступил этот закон. Так нельзя. Надо, чтобы он либо со своей шайкой был, либо один. Понял теперь? И он это знает. Это все знают. Итак, вот он каков, м-р Бен Тейтум! Красавчик! Ничего, живым ему из гостиницы не выбраться. Пора уравнять счет.
После ужина парочка быстро улизнула. Хотя Сэм полночи таился по всем углам и закуткам, беглецам каким-то таинственным образом удалось избежать встречи с ним, а утром дама в коричневом платье с юбкой в складочку и молодой человек с короткой стрижкой спешно погрузились в свой экипаж и унеслись прочь.
Погоня – дело довольно монотонное, и, с вашего позволения, я ее урежу. Долго ли коротко ли, но мы их снова нагнали. Между нами и тележкой всего было с полсотни ярдов. Они обернулись, глянули на нас – и даже коней не хлестнули. Бен Тейтум понял, что удрать от нас так просто не выйдет. Теперь ему оставалось полагаться лишь на кодекс чести. Нет сомнений, что, будь он сам по себе, Сэм Дерки не стал бы мешкать; но пока рядом с ним сидела барышня, его защита была пуленепробиваемой. Сомневаюсь, что он бы струсил сразиться один на один.
В общем, как видите, бывает и так, что дама мешает двум кавалерам вступить в поединок, а не подталкивает их к этому изо всех силенок. Впрочем, непреднамеренно и несознательно. Ей о кодексах ничего не известно.
Через пять миль мы достигли поселка под названием Чендлер, надежды Запада. И беглецы, и преследователи загнали лошадей чуть не до изнеможения. В Чендлере была одна гостиница, предлагавшая нечеловеческие условия как двуногим, так и четвероногим постояльцам; и вот мы вчетвером снова собрались в столовой, повинуясь зову колокола столь громоздкого и звучного, что небосвод в здешних широтах давным-давно треснул. Столовая, правда, была поменьше, чем в Гатри.
Мы как раз приступили к яблочному пирогу – воистину, от фарса до трагедии один шаг! – когда я заметил, что Сэм пристально изучает наших беглецов, сидящих за столиком на другом конце комнаты. Барышня была в том же коричневом платье с кружевами и в той же вуали до носа. Парень склонился над тарелкой, выставив на обозрение коротко стриженную макушку.
– Кодекс чести гласит, – пробормотал Сэм вроде как себе под нос, – что нельзя пристрелить мужчину в присутствии женщины; но, разрази меня гром, нет такого кодекса, что нельзя пришить женщину в присутствии мужчины!
И не успел я вникнуть во все тонкости этого умопостроения, как он выхватил из подплечной кобуры кольт и выпустил все шесть пуль в фигуру, скрытую коричневым платьем с кружевами и складчатой юбкой.
Юная особа в темном костюме, лишенная шевелюры и кавалера, уронила голову на руки; а тем временем люди уже бежали к бездыханному телу Бена Тейтума, облаченному в женские одеяния, которые позволили Сэму формально обойти требования кодекса.
Коловращение жизни
Мировой судья Бинаджа Уиддеп уселся на пороге конторы и закурил свою самодельную трубку, вырезанную из бузины. Кэмберлендский хребет, заслонивший полнеба, в предвечерней дымке окрасился в сине-серый цвет. Чья-то курица-пеструшка, глупо кудахтая, протопала вразвалочку по «главной улице» поселка.
«В двадцати милях к западу от Таксона «Вечерний экспресс» остановился у водокачки набрать воды. Кроме воды, паровоз этого знаменитого экспресса захватил и еще кое-что, не столь для него полезное…».
О. Генри (1862 - 1910) - псевдоним Вильяма Сиднея Портера, выдающегося американского новеллиста, прославившегося блестящими юмористическими рассказами. За свою недолгую творческую жизнь он написал около 280 рассказов, не считая фельетонов и различных маленьких произведений.
«Один доллар и восемьдесят семь центов», — так прозаично начинается одна из самых удивительных историй любви в мировой литературе. Перечитывать «Дары волхвов» О. Генри можно бесконечно, ведь иногда так нужно напоминание о том, что настоящее счастье можно найти и в меблированной квартирке за восемь долларов в неделю.
Новеллы О. Генри (настоящее имя Уильям Сидней Портер, 1862–1910) на протяжении вот уже ста лет привлекают читателя добрым юмором, оптимизмом, любовью к «маленькому американцу», вызывая интерес и сочувствие к жизненным перипетиям клерков, продавщиц, бродяг, безвестных художников, поэтов, актрис, ковбоев, мелких авантюристов, фермеров.Ярким примером оригинального стиля О. Генри является повесть «Короли и капуста» (1904), состоящая из авантюрно-юмористических новелл, действие которых происходит в Латинской Америке, но вместо королей у него президенты, а вместо капусты — пальмы.
«Когда я торговал скобяными товарами на Западе, мне не раз случалось наведываться по делам в один городишко под названием Салтилло, в Колорадо. Саймон Белл держал там лавку, в которой торговал всякой всячиной, и я знал, что всегда смогу сбыть ему партию-другую своего товара. Белл был этакий шестифутовый, басовитый детина, соединявший в себе типичные черты Запада и Юга. Он нравился мне. Поглядеть на него, так можно было подумать, что он должен грабить дилижансы или жонглировать золотыми копями…».
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«Нападкам критики подвергались все источники вдохновения, кроме одного. К этому единственному источнику мы и обращаемся в поисках высокопоучительной темы. Когда мы обращались к классикам, зоилы с радостью изобличали нас в плагиате.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«Однажды в ясный субботний вечер на станции Хаустон с поезда, прибывшего в 21.10, сошел молодой человек и, остановившись, стал весьма растерянно оглядываться по сторонам.
О.Генри – выдающийся американский новеллист. Его произведения привлекают читателя блестящим юмором и неожиданной развязкой. О. Генри называют Великим Утешителем – в его произведениях всегда появляется тот, кто готов прийти на помощь отчаявшимся и погибающим, чтобы обеспечить реалистическому рассказу неожиданную развязку. В книгу вошли новые переводы известных рассказов.
Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«Ночь распростерла свои мрачные крылья над ущельем Потерянной реки, и я дал шпоры своему коню и быстро помчался по направлению к ранчо Гнедая лошадь, потому что все предвещало метель.Я был знаком с Россом Куртисом, владельцем ранчо, и знал, что буду радушно принят, во-первых, потому, что он был всегда гостеприимным хозяином, а во-вторых, потому, что он любил поговорить…».