Короли и капуста. Рассказы - [118]

– Очень хорошо, Арманд, – проговорила мадам, – можешь идти. – Она повернулась к Хопкинсу.

– Я послала шофера, – стала объяснять она, – за моим кузеном, Вальтером Лонгом. В этом доме есть человек, который оскорбляет и обижает меня. Я жаловалась тете, но она только смеется надо мной. Арманд сказал, вы храбры. В наше прозаическое время так мало людей, которые были бы храбры и рыцарски благородны. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь?

Джон Хопкинс сунул остатки сигары в карман пиджака. Он смотрел на это неземное создание и впервые чувствовал дыхание романтики. Это была рыцарская любовь, вовсе не означавшая, что он изменил своей квартирке с блохастым терьером и своей подруге жизни. Он женился на ней после пикника, устроенного вторым отделением союза этикетчиц, поспорив со своим приятелем Билли Макманусом на новую шляпу и порцию рыбной солянки. А с этим ангелом, молящим его о помощи, не могло быть и речи о солянке, а что до шляп, то лишь золотая, брильянтовая корона могла быть ее достойной!

– А ну-ка, – с готовностью ответил Джон Хопкинс, – только покажите мне этого парня, который треплет вам нервы. Я вообще не охотник драться, но сегодня вечером никому не спущу.

– Он там, – проговорила девушка, тыча пальчиком в закрытую дверь. – Можете зайти. Вы уверены, что не боитесь?

– Я?! – возмутился Джон Хопкинс. – Только дайте мне розу из вашего букета, ладно?

Девушка дала ему ярко-красную розу. Джон Хопкинс поцеловал цветок, воткнул его в карман жилетки, распахнул дверь и шагнул в комнату. Это оказалась приличная библиотека, мягко, но хорошо освещенная. Там читал молодой юноша.

– Книжки по этикету – вот что вам бы почитать… – резко сказал Джон Хопкинс. – Поднимайтесь, и я вас проучу. Грубить даме вздумали?

Юноша выглядел весьма удивленным. После чего он томно поднялся с места, ловко схватил Хопкинса за руки и, невзирая на сопротивление, повел его прямиком к выходу на улицу.

– Осторожнее, Ральф Бранскомб! – крикнула девушка, последовавшая за ними. – Осторожнее, этот джентльмен доблестно пытался меня защитить!

Молодой человек тихонько вытолкнул Джона Хопкинса на улицу и запер за ним дверь.

– Бесс, – спокойно сказал он, – ты слишком много читаешь исторических романов. Ну каким образом здесь оказался этот тип?

– Его привез Арманд, – объяснила девушка. – По-моему, это ужасно с твоей стороны – не позволить мне завести сенбернара. Я послала Арманда за Вальтером. Я так на тебя разозлилась.

– Будь благоразумна, Бесс, – сказал молодой человек, беря ее за руку. – Эта собака опасна. Она перекусала уже трех человек на псарне. А теперь пошли, скажем тете, что мы снова в хорошем настроении.

И они ушли рука об руку.

Джон Хопкинс подошел к своему дому. На крыльце играла пятилетняя дочка швейцара. Хопкинс вручил ей чудесную красную розу и поднялся в свою квартиру.

Миссис Хопкинс лениво завертывала волосы в папильотки.

– Купил себе сигару? – дежурно спросила она.

– Конечно, – ответил Хопкинс, – и я еще прошелся немного. Такой чудесный вечер.

Он уселся на каменный диван, достал из кармана окурок сигары, закурил его и стал рассматривать грациозные фигуры на картине «Буря», висевшей против него на стене.

– Я рассказывал тебе, – проговорил он, – про костюм мистера Уиплза. Он серый, в едва заметную клеточку. Замечательный костюм.

Грошовый поклонник

Три тысячи девушек работало в этом Огромном Магазине. И Мэйзи была одной из них. Ей было восемнадцать, и она продавала мужские перчатки. Здесь она стала первоклассным специалистом по двум типам человеческой натуры: мужчинам, приобретающим себе перчатки в магазинах, и женам, покупающим перчатки своим подневольным супругам. Помимо этих глубоких познаний человеческой души, Мэйзи получила и много другой ценной информации. Она была умудрена житейским опытом 2999 девушек, работающих с ней в магазине, и копила этот опыт в недрах своей души, скрытной и осторожной, как душа мальтийской кошки. Вероятно, природа, предвидя, что ей не к кому будет обратиться за советом, наделила ее, вместе с красотой, некой спасительной долей лукавства, как чернобурой лисе с ее ценной шкуркой она отпустила дополнительную, по сравнению с другими животными, дозу хитрости.

Ибо Мэйзи была красавицей. Блондинка, с пышными волосами теплого, золотистого оттенка, она обладала царственной осанкой богини, которая на глазах у публики печет в витрине оладьи. Когда она стояла за прилавком в Огромном Магазине и лентой обмеряла вам руку, чтобы получить мерку для перчатки, вы только и думали: «Геба!», а потом, взглянув на девушку снова, изумлялись, откуда у нее взор Миневры.

Пока заведующий отделом не смотрел на Мэйзи, она сосала леденцы, но под его взглядом она вздымала глаза к небу и лучезарно улыбалась.

Такова улыбка продавщицы, и, умоляю, бегите от нее, если только охладевшее сердце, леденцы и многолетний опыт не охраняют вас от стрел Амура. Эта улыбка предназначалась для свободных часов Мэйзи, она не была магазинной; однако для заведующего отдела никакие законы не писаны. Он сущий Шейлок магазинов. На хорошеньких девушек он глядит, как глядит на пассажиров таможенный досмотрщик, напоминая: «Не подмажешь – не поедешь». Разумеется, есть и приятные исключения. Вот на днях в газетах писали о заведующем, которому перевалило за восемьдесят.