Короли без короны - [29]

— Ты все же нашел меня! — восторженно воскликнула она, обнимая и осыпая поцелуями.

Александра бросило сначала в холод, а затем в жар. Он узнал полузабытый голос и не успевшие забыться объятия. Сердце застучало в самом горле, капитан почувствовал, как вспыхивают щеки, уши и даже лоб: не стыдно получать подарки от невесты, с грехом пополам можно принять скромный дар и от герцогини де Невер, но быть облагодетельствованным бывшей шлюхой!..

Молодой человек попытался высвободиться из объятий Смиральды, протянул ей погашенную закладную на Саше, принялся объяснять, что все отдаст — Смиральда не слушала.

— Ты все же нашел меня, — беспрестанно повторяла она, то ли смеясь, то ли плача.

Где-то на лестнице раздались тяжелые шаги, и женщина опомнилась.

— Уходи, уходи скорее, — торопливо проговорила она, — это мой муж…

Александр даже опомниться не успел, как Смиральда вытолкала его на улицу и захлопнула дверь. Погашенная закладная по-прежнему находилась у него в руке, перстень — на пальце.

— Что, еще один кузен? — молодой человек услышал из-за двери ленивый мужской голос и неожиданно осатанел. Смиральда могла выкупить его закладную у ростовщика, могла купить хозяина гостиницы и Моисея, но ей не удастся купить его! Офицер и дворянин не продается!

Александр решительно шагал по улице Нуайе, вновь размышляя, где раздобыть деньги. Слава Богу, в Париже был не один ростовщик, так что он заложит это чертово Саше вместе с имением и перстнем и сегодня же вернет Смиральде хотя бы часть долга.

Однако планам Александра не суждено было сбыться. С сожалением взглянув на закладную и с еще большим сожалением полюбовавшись на сапфир, ростовщик со вздохом сообщил, что во всем Париже не найдется смельчака, который решился бы принять от него подобный залог.

— Почему? — в растерянности проговорил шевалье, в очередной раз ощущая, что мир перевернулся.

— Потому что на тот свет деньги не унесешь, — наставительно сообщил ростовщик и вновь печально вздохнул — упускать куш было обидно, но расстаться с жизнью было еще обидней.

Капитан стоял перед ростовщиком, не зная, что думать и говорить. Открытие, что Смиральда смогла прибрать к рукам всех ростовщиков Парижа, сбивало с ног, и молодой человек с потрясением спрашивал себя, кем же стала его бывшая подружка и что с этим делать.

В отличие от капитана ростовщика не мучил первый вопрос, он слишком хорошо знал на него ответ, зато второй волновал много больше, чем Александра, именно потому, что ростовщик знал, на что способна госпожа Анжелика Жамар. Молодой человек стоял перед ним, явно не собираясь никуда уходить, и сердце ростовщика сжималось от всё большего беспокойства.

— Однако, сударь, если вам нужны деньги, вы могли бы заложить свою шляпу, — несмело предложил он.

Александр с опаской взглянул на ростовщика, подозревая, что тот сошел с ума. Беспокойство ростовщика превратилось в страх.

— Да-да, сударь, вы совершенно правы. Шляпа — слишком дорогой залог, достаточно и пера. Вот, тысяча ливров из расчета двух процентов годовых… на десять лет… Только для вас, сударь, только для вас!..

— Но так же нельзя! — потрясенно выдохнул шевалье, окончательно убеждаясь, что кто-то из них двоих сошел с ума.

— Но я же не могу оставить вас без денег! — в совершеннейшей панике выкрикнул ростовщик. — Берите, сударь, берите и идите! У меня дела! Я занят!!. Меня ждут!!!

Когда капитан увидел, как перед его носом захлопнулась третья дверь, он понял, что Париж — не его город. При нем был кошель с тысячью ливрами, на шляпе по прежнему красовались все перья, и Александр сообразил, что только что получил взятку. Понять бы еще только за что…

Молодой офицер вернулся в гостиницу, проглотил завтрак по обильности и времени более напоминавший обед и понял, что должен как можно скорее бежать из Парижа, пока с ним не случилось что-нибудь еще столь же бредовое. Правда, можно было оставить у дверей Смиральды навьюченную дарами Флоретту, но шевалье Александра останавливал страх, что, вернувшись к дверям бывшей подруги, он вляпается еще в какое-нибудь благодеяние, которое окончательно его задушит и отнимет самого себя. Молодой человек дал себе слово при первой же возможности вернуть все Смиральде, но заемное письмо на армию и нежданное сиротство Соланж не давали ему выбора.

Через полчаса Александр де Бретей спешно покинул Париж. Его поездку можно было счесть успешной. Поручение было выполнено. За пазухой хранился патент капитана и погашенная закладная на Саше, кошелек радовал глаз тугими округлостями, за которыми скрывались тяжелые и блестящие золотые монеты. Шевалье был во всем новом, у него вообще ничего не оставалось своего, разве что шпага, да Стервец. А еще на пальце капитана красовался перстень с сапфиром, стоящий дороже всего остального имущества шевалье вместе взятого.

Молодой человек вздохнул, испытывая страстное желание помолиться на свой нательный крест, и вдруг сообразил, что за прошедшую ночь лишился не только старой одежды, пистолетов и упряжи, но и крестика. «Смиральда», — догадался он и с облегчением перевел дух. И все-таки Александр чувствовал себя полным дураком. Он спешил вернуться домой, в армию, и в десятый раз признавал, что Париж не его город, если полунищий трактирщик, бывшая шлюха и старик еврей с такой легкостью превратили его в идиота. Александр перешел на рысь, даже не догадываясь, что в то самое время, когда он покидает столицу через одни ворота, через другие в нее въезжает герцог Анжуйский с Соланж де Сен-Жиль. И если шевалье де Бретей был недоволен собой и Парижем, то Франсуа де Валуа чувствовал себя почти королем. Его ждали почести и подарки, а также любовь самой очаровательной и наивной девушки Франции. Жизнь была прекрасна.