Короли Альбиона - [90]

— Это настоящий «серп луны» с Лунных гор, — ответил я, — его только что доставили из Залива.

— Настоящий товар, верно.

Глаза Али подернулись пленкой. Вероятно, он погрузился в воспоминания о годах юности, проведенных среди ассассинов Гиндукуша, у ног факиров, следовавших учению Хассана ибн Саббаха и принимавших бханг в поисках вдохновения. Али еще раз глубоко затянулся, покачал головой, удовлетворенно усмехнулся и продолжил свой рассказ.

Мы дошли до развилки, вернее, до перекрестка дорог. Отсюда одна дорога вела к мосту и в город, другая уходила прямо на север, в Бэнбери и Ковентри, как сообщал указатель, а справа была надпись «Берфорд».

— Дорога в Берфорд ведет на северо-запад, — пояснил Питер, опуская наземь кожаный мешок. — Занятное местечко — Берфорд.

Я полагал, что здесь мы и расстанемся, раз уж он указал мне дорогу дальше, но Питер поднял свою суму и вновь подхватил меня под локоть. Он шел рядом со мной, поглядывая на меня как озорной мальчишка.

— Ты же знаешь, францисканцы это нищенствующий орден, орден странствующих проповедников, а я уже засиделся в монастыре. Настала мне пора выйти в мир, снова начать проповедовать, увидеть новых людей, поделиться плодами зимних размышлений и упорных исследований. Я смотрел тебе вслед, когда ты уходил, чувствовал, как буду скучать по тебе, и решил — почему бы и не сегодня? Кстати, — тут он снова опустил мешок и принялся развязывать черную тесемку. — Я прихватил с собой все труды Роджера Бэкона, какие были в моем распоряжении.

Он вытащил четыре маленькие пергаментные книжки в кожаных переплетах, легонько перелистал страницы. Я заметил, что страницы исписаны минускулом[39].

— Зашифрованные тексты, — сказал Питер. — Я разгадал код.

Дальнейший наш путь определял не я. Мы провели много недель в пути и в беседах, наслаждаясь обществом друг друга и почти не испытывая трудностей. Я порой напоминал Питеру, что мне нужно добраться до убежища братьев Свободного Духа ведь он сам говорил мне, что их удастся найти возле города Манчестер, или Мейклсфилд, но брат Питер никуда не торопился. И опять же, речь шла не о моем брате, а о брате князя Харихары, а князь сидел в Тауэре, так что не было особого смысла продолжать поиски Джехани.

Мы побирались, просили пищу (с собой кроме книг мы взяли лишь посохи да ту одежду, что была на нас), и нам подавали щедро, больше, чем нам требовалось. Иногда Питер читал проповедь где-нибудь на улице, на рыночной площади, у врат церкви или в сельской местности, подальше от властей и закона. Прихожан набиралось едва ли больше дюжины, но, по крайней мере, ему никогда не приходилось за отсутствием слушателей обращаться к птицам, как это вынужден был сделать основатель его ордена. Мы ночевали то в сараях, то в приютах для прокаженных, а то и в постели какой-нибудь вдовушки.

Начала пробиваться травка, в канавах появились цветы, и вскоре уже трудно было поверить, что всю зиму деревья простояли без листьев. Первыми покрылись цветом яблони, затем груши, лужайки сделались желтыми от множества лютиков — это такие маленькие цветочки. Леса наполнились птичьим гамом, особенно часто мы слышали состоящую из двух нот песню кукушки, подкладывающей свои яйца в чужие гнезда. Люди подавали нам милостыню мягким кисловатым сыром и сливками, молодыми побегами съедобной зелени и салата, удавалось отведать и птичьих яиц — я предпочитаю утиные.

Питер, как правило, произносил не столь дерзкую и в то же время философскую проповедь, как на Пасху, а говорил о благе бедности, умении делиться друг с другом и общей собственности. Он бранил священников и нормандцев, грабящих простой народ, он осуждал суеверия, жадность, роскошь, праздность, войны и так далее, и при этом он цитировал на память Библию по-английски в переводе Джона Уиклифа. Прежде чем произнести речь, брат Питер внимательно оглядывал слушателей и примерял к ним свое выступление: если там присутствовал констебль или староста, Питер не забывал восхвалить короля и гражданский закон, если попадался бедный священник, Питер превозносил бедность, но если нам встречался богатый настоятель, каноник, аббат, Питер быстро заканчивал проповедь и мы спешили убраться подобру-поздорову.

Еще интересней, чем проповеди, были длинные беседы, которые мы вели между собой, пробираясь от деревни к деревне.

— Давай сразу согласимся на том, что бога нет, — предложил он в самом начале пути. Мы были совершенно одни, шли через дубовую рощу, толстые ветви деревьев только-только начали покрываться свежей, чуть желтоватой зеленью, о которой Питер сказал, что это еще не листья, а цветы, — и все же, прежде чем произнести эти слова, Питер оглянулся через плечо, всмотрелся в заросли чертополоха, убеждаясь, что там никого нет. — Это бессодержательное понятие. Нам он не нужен.

— Или она.

— Да, и она тоже, — он расхохотался. — Ты зануда, Али, но ты, как всегда, прав. Почему бы нам не считать бога женщиной? Раз уж мы решили, что ее нет, пусть себе будет — или не будет — женщиной!

— Итак, она нам не нужна.

— Оставим только перводвигатель. Что-то должно было привести весь этот мир в движение, но, как только начало положено, причина порождает следствие и дело идет само собой, а она может переместиться в другие вселенные и заняться ими. Если мы примем эту предпосылку, разве не интересно будет порассуждать о том, каким образом причины и следствия смогли породить всю иерархию бытия и то множество совершенно не схожих между собой существ, предметов и явлений, которое мы наблюдаем сейчас? Можно даже предположить, какие из нынешних видов являются прародителями всех остальных.