Королевы Иннис Лира - [45]

– Мой король, – несдержанно произнес Эрригал.

– Сэр, с какой целью вы пришли беспокоить меня этим вечером? – спросил король и откинул голову, чтобы посмотреть на небо, слишком яркое для звезд. Волосы Лира оставались такими же неухоженными и косматыми, как и в Полуденном дворе, а лицо все еще было осунувшимся и носило следы возлияний, гнева или слез. Винное пятно, словно сердечная рана, расползалось по левой стороне его туники.

Эрригал подтолкнул Бана вперед:

– Вот мой сын, Лир, он вернулся домой после пятилетнего пребывания в приемной семье сородичей Алсакс в Аремории. Лис Бан – так теперь кличут его окружающие, хотя тут он был всего лишь Баном, незаконнорожденным.

Бан поклонился, его плечи были напряженными, и от этого движение получилось резким. Люди называли его «бастардом Эрригала», а не кем попало. Бан уставился на шерстяные ботинки короля. Интересно, что бы еще мог ему сейчас сказать Лир, если не приказать изгнать или убить Бана. «Играй свою роль, Лис, – напомнил он себе еще раз. – Будь вежлив и не забывай о своей цели». Бан заслужил свое имя. Эти люди могли его уважать.

Король со стоном вздохнул и произнес:

– Да, я помню тебя, Бан Эрригал. Ты родился под хвостом дракона, ярким и энергичным, но, в конечном счете, бесполезным.

– Я действовал с пользой, король, – ответил Бан, выпрямляясь.

– Возможно, какое-то время ты и будешь гореть ярко, – пожал плечами Лир, – но недолго. Ты ничего не сможешь изменить.

Бан двигал челюстью, словно пережевывая каждый ответ, прежде чем его выплюнуть.

– По всем отзывам, его действия в Аремории были образцовыми, – сказал Эрригал.

– Аремория! – заревел Лир, вскакивая на ноги. – Никогда больше не говори мне ни про эту страну, ни про их короля! Украсть мою Элию, мою любимую звездочку!

Дурак наклонился и запел:

– Украдена с той же ловкостью, с какой облака крадут Луну!

Лир кивнул:

– Да, да.

– Нет, нет, – возразил Дурак. Это был долговязый мужчина в длинном пальто разных радужных цветов и фактур. Шелк, полотно, бархат, даже прокладки кожи и шнурки, грубая шерсть и мягкий мех – все сплетено одно внутри другого. Такая одежда характеризовала его как человека вне положения или иерархии. Дурак был одновременно и мужчиной, и не мужчиной. Остатки платья под пальто говорили, что он мог быть и женщиной. И никем.

Король сильно нахмурился.

Бан произнес:

– Я думал, у вас нет дочери по имени Элия, сэр.

Эрригал чуть не задохнулся от ярости, а король повернулся к Бану.

– Умен на язык, не так ли? – спросил король.

– Мальчик ничего не имел в виду, – попытался оправдаться Эрригал.

Бан поймал взгляд короля:

– Вы ошибаетесь, отец. Эти слова действительно много значат.

– Всегда дерзок, – произнес Лир.

Бан попридержал язык.

– Всегда пылает, – заметил Эрригал, начав смеяться. – Как и у его матери, у парня страсть к…

– Тьфу! – Король пренебрежительно помахал графу, повернувшись к Бану спиной.

Установившуюся тишину прерывал лишь шорох подслушивающих слуг. Бан почувствовал их взгляды на своей спине, их сосредоточенность и вновь привлеченное к нему внимание. Он не прогнется. Это было лишь начало дела, которое он должен совершить, чтобы заслужить здесь уважение, где знали только истории с его участием как бастарда. Даже если подобное означало поклонение навязчивым идеям короля или предвосхищение его настроения.

Эрригал подтолкнул сына, и Бан поймал гневную искру в решительном отцовском взгляде. Он должен был говорить.

Хорошо.

Бан произнес:

– Вы должны позвать Элию обратно.

Комната позади него взорвалась проклятьями, вздохами и криками об его удалении. Бан приосанился. Эрригал схватил его за локоть. Дурак задумчиво поднял густые брови, а Лир рухнул на свое высокопоставленное место. Печаль, усталость и горечь искривили его губы, король стал суровым. Он протянул костлявую руку ладонью вверх:

– Знаешь ли ты, щенок, под какими звездами я родился?

– Да, сэр.

Лир кивнул.

– А знаешь, как умерла моя жена? – Старый король сжал пальцы в кулак так плотно, что тот задрожал. Костяшки пальцев побелели.

– Знаю, – ответил Бан сквозь зубы.

По всему залу поплыла молитва, которую шептали, прося благословения у звезд против королевского гнева. Слова напоминали язык деревьев, и Бан почти забыл, что это только испуганное мужское бормотание.

– Ты не знаешь. Знаю только я, – хрипло сказал король, открывая свои слезящиеся глаза. Их края покраснели. – Я стольких потерял ради своих звезд: братьев, слуг, мою жену, а теперь и драгоценную дочь.

– Вы не потеряли ее, а отослали прочь.

– Она сама выбрала этот путь. Она – предательница.

Бан вскинул руки, но, прежде чем успел закричать: «Не верю», Эрригал преградил ему путь.

– Ты чем-то удручен, мой король? – спросил Эрригал. – Мой мальчик измучен дорогой. Он в отчаянии. Позволь мне успокоить его.

– Ты не сможешь утихомирить такое существо! Проще успокоить бурю, – ответил Лир, вытирая глаза.

Наконец прозвучала фраза, с которой был согласен и Бан. Переменчивое настроение короля беспокоило его не только из-за Элии, но и из-за непредсказуемости. Трудно планировать чье-то падение, когда его действия в любой момент могут отклониться от основного курса.