Королевство вандалов. Взлет и падение - [41]
После захвата Карфагена в 439 г. на территориях, находившихся под властью вандалов, летоисчисление велось по годам правления короля, что стало привычно также и для римлян провинции [156]. В чеканке монет Хасдинги также проявляли – хотя и с большими различиями в деталях – свою независимость от Византии, чего мы не видим, например, у Теодориха Великого. Власть и формальные прерогативы короля особенно ярко выражались в политической и военной деятельности, которая основывалась на его полной власти над государственным управлением, наборами в армию и флотом. Особенной характеристикой королевской власти и княжеского почета являлась все же свита, телохранители и вообще двор (domus regia, aula, palatium). С некоторыми отклонениями от Людвига Шмидта [157] в качестве обобщения можно сказать, что полномочия суверена – прежде всего с 442 г. – распространялись на военное командование, высшую судебную власть наряду с законодательной и исполнительной властью, на администрацию, на финансовую и полицейскую службы и церковную власть; король в качестве кого-то вроде верховного епископа стоял над арианским патриархом, он же в качестве политического главы государства присвоил себе и верховную власть над ортодоксальной церковью. Разделение государства и церкви, стремление к которому возникло в позднеримскую эпоху и которое в конечном итоге во многом было претворено в жизнь, не принималось вандальскими правителями. Гунерих сверх выдвигавшихся уже Гейзерихом требований претендовал, очевидно, в некоторой степени даже на высшую духовную власть над всеми подданными государства.
В то время как вандальская королевская власть, связанная с родом Хасдингов, до иберийских времен и, по-видимому, еще в период африканского вторжения подвергалась определенным ограничениям со стороны родовой знати, то после подавления восстания знати в 442 г. она превратилась в абсолютную деспотию. Наряду с материальными опорами – войском, флотом и служилой знатью, а также государственной бюрократией – Гейзерих заложил и идеологические основы такого государственного устройства: во-первых, принцип наследования по старшинству, а во-вторых, арианскую церковь, которая, очевидно, соответствовала требованиям короля. Так как самое позднее начиная с 442 г. свободные соплеменники в качестве подданных («subiecti») сравнялись с римским провинциальным населением, вследствие чего король приобрел право наказывать их, руководствуясь исключительно своей волей. Это королевское право стало для многих вандалов роковым, и не только при Гунерихе, причем политические обоснования наказаний конкурировали с религиозными. И все-таки эта деспотическая власть, прямо зафиксированная в законодательстве, не наталкивалась ни на какие принципиальные возражения со стороны германцев. Жителями провинции, гораздо лучше знакомыми с судейским произволом, она была признана равным образом, коль скоро вандальское государство приобрело необходимый авторитет как во внешне-, так и во внутриполитической сфере. Это показывают не только высказывания придворных поэтов (Драконция [!], Луксория, Флорентина), но и многочисленные замечания ортодоксальных писателей, которые, несмотря на разнообразные опасения, теперь не могли не учитывать самого факта вандальского господства. Наряду с Виктором из Виты епископ Фульгенций Руспийский представляет собой лучший пример сотрудничества с идеологией вандальских властителей – что включало и признание права наложения наказаний! – без какого-либо признания связанного с вандалами арианства. Естественно, королевский деспотизм в более спокойные периоды развития считался как с интересами собственных соплеменников, так и (частично) с интересами провинциалов, чтобы предотвратить опасность объединения всех недовольных. Кажется, правление Гунериха и в этом отношении по большей части носило исключительный характер. Впрочем, в обмен на лишение политических прав вандалы и аланы получили равноценные привилегии: их земельные наделы – в противоположность остготам Теодориха – не облагались налогами, а вследствие частых военных походов они получали достаточно возможностей отличиться и обогатиться за счет захваченной добычи.
Возможно, лишь незадолго до 477 г. так называемым завещанием Гейзериха был окончательно установлен порядок наследования престола по принципу старшинства. Власть, считавшаяся родовой собственностью королевской династии («stirps regia»), должна была переходить к старейшему на данный момент потомку Гейзериха мужского пола, чтобы избежать любой междоусобицы. Кажется, благодаря этому плану династия Хасдингов значительно укрепилась, а разнообразные опасности регентства или даже разделения государства были исключены. Мудрое и предусмотрительное решение Гейзериха вскоре, однако, показало свою недостаточность: сам он и прежде всего Гунерих были вынуждены уничтожать своих родственников, и все же после смерти Трасамунда трон получил слабый Хильдерих, неспособность которого к управлению страной повлекла за собой незаконный захват власти Гелимером. Очевидно, с принципом старшинства были связаны различные положения законов, которые относились к неправящим Хасдингам и массе рядовых вандалов. Однако традиция в данном случае не высказывается точнее, так что по этому вопросу мы не знаем никаких подробностей, как и в целом по многим деталям истории вандальского права. Так как преемники Гейзериха также не предприняли никакой кодификации действущего законодательства, наши источники в этом отношении предоставляют гораздо меньше сведений, чем источники по истории вестготов, бургундов или франков, которым мы обязаны объемными собраниями законов
