Королевство Русь. Древняя Русь глазами западных историков - [11]

. Естественно, что все вышеописанное не способствует объективности исторических исследований. Одним из выходов из этого положения, который мы предлагали в некоторых своих предыдущих работах⁴⁹, может стать выработка единых, общепринятых критериев и определений для базовых исторических понятий, однако такой подход отметается многими современными историками, которые считают, что это приведет «к концу науки и исследовательской деятельности»⁵⁰, и опасаются, что в результате будет сужено поле для их собственных научных изысканий. С таким мнением крайне сложно согласиться, ведь наличие четких критериев никогда не являлось преградой для научных изысканий. Наоборот, при наличии такого рода критериев исторические исследования станут более объективными и понятными, а вот количество пустых и псевдонаучных публикаций, наверное, сократится. Иначе история становится игрушкой, забавой для сильных мира сего. Тем более что всегда найдутся «историки» для «чего изволите».

Тем не менее в новейшей англо-американской историографии стали появляться исследования, представляющие определенный интерес у российских историков, авторы которых пытались переосмыслить место и роль Древней Руси в европейской истории. В них довольно подробно и непредвзято рассматривались различные аспекты жизни Древнерусского государства, такие как династические браки, положение женщин, торговля и т. п., и хотя в них иногда не говорилось напрямую о возникновении и развитии Древнерусского государства, они помогали создать более полную картину его социального устройства. Как пример, здесь стоит назвать работу канадского историка Н. Заяц (N. Zajac) «Women Between West and East: the inter-rite marriages of the Kyivan Rus Dynasty, ca. 1000–1250» («Женщины между Западом и Востоком: межконфессиональные браки древнерусской династии»), в которой она рассматривает династические браки Рюриковичей, или сборник под редакцией К. Раффенспергера и Д. Островски «Portraits of Medieval Eastern Europe, 900—1400» («Образы Средневековой Европы»), вышедший в издательстве Routledge в 2018 г.

Другим развивающимся ныне направлением являются комплексные исследования, которые включают Восточную Европу в целом и Русь в частности в общую картину средневековой Европы. Новейшая работа в этой области – монография К. Раффенспергера «Conflict, Bargaining, and Kinship Networks in Medieval Eastern Europe» («Конфликты, соглашения и родовые сети в средневековой Восточной Европе»), которая вышла в апреле 2018 г. в издательстве Lexington Books. Но здесь необходимо отметить тот факт, что некоторые исследования англо-американских, как ранних, так и современных, авторов никогда не переводились и до сих пор не переведены на русский язык, поэтому их анализу в данной работе будет уделено особое внимание. К. Раффенспергер писал: «Надо признать, что языковой барьер все еще играет важную роль в сближении позиций англосаксонской и российской историографии». С российской стороны об этом же пишет О.В. Большакова: «Наиболее серьезными остаются коммуникативные барьеры, препятствующие взаимодействию между научными сообществами в России и США. Языковой барьер пока продолжает быть самым значимым для российской стороны. Американцы лучше подготовлены в этом отношении [курсив мой. – А. Ф.], к тому же в ходе своей работы они преодолевают его ежедневно»⁵¹.

Очевидно, именно поэтому российские исследователи довольно редко используют англо-американскую историографию, посвященную Древнерусскому государству. Из последних работ лишь А.П. Толочко в книге 2015 г. «Очерки начальной Руси» активно использует как собственно англо-американскую, так и в целом англоязычную историографию при рассмотрении различных проблем начального этапа формирования и становления Древнерусского государства⁵².

С другой стороны, стоит отметить степень цитируемости отечественных работ по древнерусской проблематике в англо-американской историографии, особенно в работах монографического характера. Степень эта неодинакова даже в работах 1970-х гг. Так, если в работах Д.Д. Оболенского отечественная историография применяется лишь от случая к случаю, то Р. Пайпс в работе «Russia under the Old Regime» активно использует работы отечественных авторов, причем как дореволюционного (например, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, П.Н. Милюков и др.), так и советского периодов (А.Л. Шапиро, С.В. Бахрушин, А.Н. Насонов и др.).

Затем, в монографии С. Франклина и Дж. Шепарда «The Emergence of Rus’» также используются разработки отечественных историков (И.Я. Фроянов, А.А. Горский, Б.Д. Греков, А.Н. Кирпичников, А.В. Куза, Д.С. Лихачев, Е.А. Мельникова, В.Я. Петрухин и др.), при этом важно отметить, что достаточно серьезное внимание уделяется работам советских, российских и украинских археологов (Д.А. Авдусин, Т.А. Пушкина, В.Д. Баран, В.Л. Янин, А.П. Моця и др.), а также специальным работам, посвященным древнерусской культуре, ремеслу и т. п. (например, Г.Н. Бочаров, Л.Н. Большакова, В.П. Даркевич, В.И. Довженок, В.И. Мезенцев и др.).

То же относится и к работам К. Раффенспергера, который, помимо историографии (В.Л. Янин, Н.Ф. Котляр, A. В. Назаренко, Д.С. Лихачев, Ф.Б. Успенский, М.П. Алексеев, В.И. Мезенцев, В.Я. Петрухин, А.Н. Кирпичников, B. Н. Татищев, А.П. Толочко и др.), также использует источники по истории Древней Руси, вышедшие на русском языке (ПСРЛ, «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, Русская Правда под ред. Б.Н. Грекова, «Хожение Даниила, игумена земли Русской», Изборник великого князя Святослава Ярославича 1073 г. под ред. Т.С. Морозова и др.).