Королевство кривых зеркал - [23]
«Наверно, это и есть замок Абажа», — решила она и пошла по дороге мимо тростниковых хижин. На безлюдной улице Оля иногда встречала скучающих стражников и маленьких детей с бледными губами и синевой под глазами. Дети долго и удивлённо смотрели ей вслед, а стражники салютовали алебардами пажу короля.
«Бедные дети, как они бледны! — думала Оля. — Все, кто постарше, наверное, работают на рисовых полях». Она не ошиблась. За посёлком Оля увидела работающих в воде стариков и подростков. И что это? Ей показалось, что несколько голосов негромко пели ту самую песню, которую она уже слышала раньше:
Олино сердечко забилось быстрее, в груди стало горячо. Она не была знакома ни с одним из этих людей, работавших в гнилой воде, но теперь она знала, что среди них найдёт друзей.
«Однако как я попаду к Абажу? Что я ему скажу? — продолжала размышлять Оля. — Удастся ли мне раздобыть ключ?»
Она тряхнула головой.
«Нет, только не надо отчаиваться. Лучше всё спокойнее обдумать. Папа всегда посмеивался над моей торопливостью и любил приговаривать: „Поспешишь — людей насмешишь“. Милый папочка, если бы ты видел сейчас свою дочь! Но что же всё-таки мне делать теперь? Где сейчас Яло? Удалось ли ей вырваться из лап Нушрока? И зачем только мы остались ночевать у Анидаг!» — думала Оля, подходя к замку Абажа.
— Ах, Яло, Яло! Как мне трудно с тобой! — прошептала она. — Но ты всё-таки добрая девочка, и ты моя единственная подруга в этой чужой стране. Как бы я хотела тебя увидеть сейчас!
Оля завернула за угол, сделала несколько шагов и прижалась к ограде замка.
Неподалёку от ворот стояла коляска, запряжённая четвёркой лошадей, и на козлах сидел Бар. Оля шла не по дороге, а по горной тропинке и не видела коляски, которая, словно вихрь, пролетела через горы и доставила к замку Абажа Нушрока и его дочь.
Глава тринадцатая,
в которой Яло убеждается в существовании подземного хода
Вот что случилось, прежде чем Бар попал к замку Абажа.
Высоко держа над головой факел, Бар вёл Яло в подземелье.
— Так ты, говорят, зеркальщик, а не паж? Это верно? — спросил он, оглядывая Яло с головы до ног. — И как тебя угораздило связаться с Нушроком?
— Ох, дядюшка Бар, я ни в чём не виноват.
— Верю… Да только для наших господ всё равно: что виновен, что не виновен.
— А что они со мной сделают, дядюшка Бар?
— Думаю, что тебе придётся несладко, парень… Постой, откуда ты знаешь моё имя?
— Я видела… Нет, я видел, как дочь Нушрока ударила вас по лицу хлыстом и назвала Баром.
— Да, собачья жизнь… — проворчал Бар и в замешательстве остановился.
В каменной стене виднелось несколько дверей.
— Куда же тебя посадить, парень? — нерешительно проговорил он. — Я бы, пожалуй, отпустил тебя на свободу, да только тогда мне придётся распрощаться с жизнью.
Яло быстро сказала:
— А вы не отпускайте меня, дядя Бар, а посадите в винный погреб.
— В винный погреб? — усмехнулся Бар. — Уж не хочется ли тебе отведать старого амонтильядо, которое так любят пить наши господа? Впрочем, в винном погребе ты сможешь хоть посидеть на бочонках… Что ж, идём!
Бар подошёл к одной из дверей и снял с неё огромный замок. Громко заскрипели ржавые петли. Бар пропустил Яло в погреб. Это было низкое помещение со сводчатым потолком. Справа и слева стояли потемневшие от времени бочки. Проход между ними терялся в темноте. Пахло сыростью и плесенью.
— Как страшно оставаться здесь одному! — прошептала Яло.
— Я, пожалуй, оставлю тебе факел, мальчуган.
— Спасибо, дядюшка Бар!
— Захочешь спать, подремли на бочках, а то, если ляжешь на каменный пол, в тебя из этих камней вползет такая лихорадка, что твои кости будут потом скрипеть всю жизнь.
Но Яло было не до отдыха. Как только по ту сторону двери щёлкнул заржавленный замок, она пошла вперёд по проходу между бочками, освещая себе путь факелом.
Проход упирался в глухую стену. Яло разочарованно остановилась перед ней и даже потрогала её пальцем. Стена была холодная и скользкая.
Девочка пошла назад по проходу, внимательно всё осматривая, и снова ничего не увидела, кроме бочек и замшелых стен, освещённых колеблющимся светом факела.
Яло начал пробирать холод подземелья, и она попрыгала, чтобы согреться. Потом снова побежала по проходу и, остановившись у стены, постучала в неё кулаком.
«Где же, наконец, этот подземный ход? — теряя терпение, подумала она. — Ведь говорил же Нушрок, что он начинается в винном погребе!» Яло подняла факел повыше, чтобы осветить углы, и попятилась.
— Кто здесь? — испуганно спросила она.
В самом углу, притаившись за бочкой, стоял человек. На нём были металлический шлем и рыцарские доспехи, а лицо закрывало опущенное забрало. В одной руке человек держал щит, на котором Яло разглядела герб с коршуном, а в другой — копьё.
— Почему вы молчите? — тихо спросила Яло, переводя дыхание.
Человек не отвечал. Девочка подняла факел ещё выше, силясь разглядеть его глаза в узкой щели забрала.
— Вы, наверно, стережёте эти бочки с вином? — помолчав, добавила она.
Человек в доспехах рыцаря упорно не отвечал.
— Не подумайте, пожалуйста, что я хотела попробовать какого-нибудь вашего амон… амонтильядо, — проворчала Яло. — Я терпеть не могу никакого вина!
