Королевства изгоев - [15]

      – Не-а, сам я не маг. Вот друг мой – был. Научил меня паре фокусов, в свое время.

      – Так что, любой человек может научиться пускать огонь из пальца? – спросил Лоуренс со скептической интонацией.

      – Любой или нет, сказать не берусь. Но… – он сделал глубокую затяжку. Дым распространял терпкий сладковатый запах. От него, в сочетании с полумраком, Редрику стало необычайно спокойно, – … я, будучи младше еще твоего пацана, был пажом в благородном доме. Там жил парень – Томас, мой одногодка – младший из одиннадцати детей барона Эндера. Талантливый парень, не то что остальные его родственнички. Кроме разве что, его брата Луи, тот его очень любил – харизматичный мужик, хоть и толстый. Томас как-то поспорил с художником, который был известен тем, что может нарисовать человека по одной фразе. Он описал своего брата, так: “Красивый, умный, с лицом человека повидавшего все на свете”. Буквально за минуты, тот сделал набросок и показал Тому. “Да, это он...” – только и смог удивится тогда Томас. Он вывалил в тот день кругленькую сумму. Потом, правда, узнал, что тем художником был Странник, а он, как известно, написал почти все портреты, что висят в поместьях почти у всех дворян. И соответственно, знал всех в лицо. Но с него уже обратно денег не попросишь... – он задумчиво похлопал себя по бедру. – М-да, что-то у всех первая встреча со Странником заканчивается скверно, – договорил он, снова делая затяжку.

     – Так история то, о каком из братьев? – Ред все же хотел узнать про магию.

     – А, да. Ему – Томасу, не светила ни кроха от отцовского феода, но парень был из пробужденных, вот его и отдали пройти подготовку в рыцари-маги, чтоб не околачивался в поместье, а служил государству. В Аусбрухе у семьи Эндеров нет поместья, стало быть приквартировали Томаса к академии, но благородных без челяди в такие места обычно не направляют, так что меня и вписали вместе с ним, как оруженосца.

      – И вы тоже учились, вместе с этим Томасом? – не удержавшись, перебил его Редрик.

      – Нет, конечно. Я носил его книжки, стирал, убирал, точил оружие… ладно долго перечислять. Так вот, Томас был парень толковый, но имелся у него один заскок. Он говорил, что лучше уясняет материал для себя – разъясняя его другим. А так, как рядом всегда был я, он не умолкая пересказывал мне лекции, даже заставлял с ним практиковаться, – он сделал долгую затяжку, поворошив табак прямо пальцем. – Скажу честно, я был очень рад этому, и хоть моим учителем являлся сопляк, такой же, каким был я, но это действительно принесло некоторые результаты. Как вы и могли видеть, – рейтар снова сделал затяжку.

     – И как, у него получилось стать рыцарем? – спросил Редрик.

     – Конечно, и не просто рыцарем-магом, а Красным Кавалером – рыцарем Цветов Волшебства.

     – Серьезно поднялся, сильно, сильно… – пробубнил себе под нос Лоуренс.

     – А вы как, держите с ним контакт? – с внезапным интересом спросил Гизмо.

     – Нет, – коротко ответил он.

     – Чего так? – переспросил гремлин.

     – Того что – внимательно надо слушать, жаба, – поднял голос рейтар, яростно запыхтев трубкой.

     Гизмо недоумевающе хлопал одновременно и глазами, и ушами. Но тут в разговор вступила Валенсия:

     – Нет-нет, не сердитесь, солдатик. Маленький Гизмо еще плохо знает язык, – затем посмотрев на гремлина сказала. – У солдатика был друг – больше нет.

     – Он погиб? – уточнил Гизмо.

     – Не выводи человека! Вот закончится это все, я тебе уши то надеру, научу манерам, – пригрозил Лоуренс, пнув стул, на котором сидел молодой гремлин, тот зашипел.

     – Да, погиб, – внезапно спокойно сказал сержант. – Погиб дома, в своей постели. Вся магическая сила и военная наука не спасет, когда твоя дорогая сестренка, вдруг, решает заскочить и пожелать спокойной ночи, с ножом в корсете. Особенно когда отец семейства вот-вот отбросит копыта, а детишки заняты делением добра.

     – М-да, дворянское благородство в лучшем проявлении, – пробурчал Лоуренс. Рейтар сделал очередную долгую затяжку.

     – Нет, я долго прожил в их мирке. Они по большей части, правда поступают благородно и стараются жить достойно. Воспитание, окружение, культ предков. Но все это и правда рушится, когда начинается дележ земли, титулов и прочих богатств, – все, даже Гизмо, задумчиво помолчали.

     – Меня Странник зашил в диван.

     – Чего-чего? – закашлявшись, переспросил сержант.

     – Он зашил меня в диван, сказав, что потом мной перекусит, – угрюмо уточнил Гизмо.

     – Жуть какая, ну как я и говорил – очень скверно, – сказал рейтар и заржал.

     – А у вас как было? – спросил гремлин.

     – Та, ничего интересного, он просто наступил мне на ногу в толпе.

     – И все?

     – Ну как, все… – Эшберн с силой топнул правой ногой, затем поднял ее и пошевелил. Ступня подымалась и опускалась в такт движению издавая звук плохо смазанной дверной петли.

     – Ептыть… – тихо проговорил Гизмо. В коридоре послышались шаги.

***3***

      Они принадлежали Лонгтону и братьям Бруно и Рори. Лонгтон крутил на пальце связку ключей, очевидно взятой на ресепшене, Рори же нес поднос с графином и стаканами, у Бруно в руках был квадратный сундучок, на котором лежала толстая стопка чистой бумаги. Остановившись возле двери, лейтенант задумчиво оглядел связку, там было штук тридцать ключей.