Королевское зерцало - [74]
Он встал и подал ей руку, чтобы помочь подняться.
Мгновение они стояли друг перед другом. У Эллисив мелькнуло одно воспоминание, она напрягла память, и потянулись цепочкой слово за словом:
Это были те самые стихи, которыми он пытался утешить ее после смерти Марии.
Транд молчал.
— Ты не веришь, что тот, кому под силу воскресить умерших, кто воскрешает весь мир после зимнего сна, может сотворить и новую весну в жизни одного смертного? — спросила она.
Когда они шли обратно, ей казалось, что тьма у него в душе подобна черному провалу среди яркого света и бурлящей жизни.
Приближался день Великомучеников с Сэлы [37]. Был вечер, завтра, если будет попутный ветер, они покинут Оркнейские острова.
Олав несколько раз подолгу беседовал с епископом Бьярнвардом, иногда Эллисив участвовала в их беседе.
Бьярнвард считал, что, если сыновья конунга не смогут править вместе, им следует разделить страну между собой и заключить друг с другом союз. Олав думал так же — он не видел более разумного способа уладить это непростое дело.
От людей, приплывших на торговых судах, они узнали, что конунг Магнус находится в Нидаросе. Его провозгласили конунгом на тинге в Гуле, но на юге страны тинга еще не было.
Олаву следовало спешить. Он хотел плыть прямо в Трондхейм и попробовать договориться там с Магнусом. Хорошо бы Магнус оставил за собой те земли, где его уже провозгласили конунгом, а Олав стал бы конунгом на юге страны.
Эллисив быстро закончила сборы и была готова в путь.
С болью она расставалась с могилой Марии.
Служанки Эллисив нашли себе мужей на Оркнейских островах и не хотели уезжать отсюда. Все, кроме Ауд.
Эллисив это удивило, она решила наконец расспросить Ауд о человеке, к которому та ходила всю зиму.
Ауд расплакалась.
— Он такой добрый. И совсем не похож на других мужчин, у которых только одно на уме.
— Потому он тебе и нравится?
Ауд молча кивнула.
— Если хочешь выйти за него замуж, я тебе помогу, — сказала Эллисив. — А если тебе жаль расставаться с Ингигерд, он может пойти на службу к Олаву и вместе с нами поехать в Норвегию.
Ауд покачала головой.
— Я не могу выйти за него замуж, — проговорила она.
— Он уже женат?
— Нет. — Ауд расплакалась еще безутешнее.
Эллисив перестала расспрашивать и попыталась успокоить Ауд.
Наконец Ауд сказала:
— Он мне понравился, потому что был очень добр ко мне и ни к чему не принуждал. Но потом я поняла, что он просто ничего не может.
Слезы бежали у нее ручьем, и Эллисив не знала, как ее утешить.
— Ты уверена, что этому горю нельзя помочь? — спросила она. — Может, он из таких, которым нужно время…
— Время у него было.
— Что, если мы все-таки возьмем его в Норвегию? А там посмотрите, как у вас пойдет дело.
Больше у них об этом разговора не было. Но у Ауд, видно, еще оставалась надежда — она по-прежнему пропадала по ночам.
В последнюю ночь ее опять не было.
Олав и Эллисив долго беседовали, Ингигерд спала.
Олав рассказывал, как уговаривал Транда поехать с ним в Норвегию.
— Я сказал, что не могу обещать ему Эгг, потому что сам не знаю, кому отойдет эта усадьба. Но в каких бы землях я ни стал конунгом, он получит усадьбу и имущество, равные тому, что потерял. И я сделаю его таким же лендрманном, каким был Кальв сын Арни.
— Я священник, — ответил он мне.
— Это не помеха, — сказал я.
— Может, и так. Но не знаю, смогу ли я обуздать свою горечь. Как бы тебе не пришлось раскаиваться, что ты взял меня с собой. Лучше я останусь на Борге. Здесь, в тишине и покое, со своими книгами, я никому не причиню вреда.
Я продолжал настаивать, но он только качал головой.
Смирись с тем, что после твоего отца останутся поломанные судьбы, сказал он.
— Печально, но мы с тобой уже ничем не можем ему помочь, — тихо сказала Эллисив.
Олав отхлебнул пива, Эллисив заметила, что чаша почти опустела.
— До отъезда я хотел кое-что сказать тебе, — промолвил он. — Ты не должна бояться встречи с моей матерью. Я сделаю все, чтобы эта встреча не состоялась. Но в любом случае положись на меня. Я на твоей стороне.
Эллисив в ответ прикоснулась к его руке. Он посмотрел на нее. И ей почудилось на миг, что лицо его осветилось нежностью, совсем не похожей на сыновнюю. Ее обдало жаром. Олав отвел взгляд в сторону.
Эллисив гнала непрошеные мысли: конечно, она ошиблась. Она пошла налить в чашу еще пива.
— Одного я все-таки не понимаю, — сказал он, когда она снова села на лавку. — Как ты могла любить отца после его измены, после того зла, которое он тебе причинил.
— Разве я не объяснила тебе этого?
— Кое-что осталось непонятно. Я не верю, что та валькирия, которая участвовала в набегах Харальда на датское побережье, вдруг стала кроткой и все простила ему во имя любви к ближнему.
— Можешь не верить, но это правда.
— Тогда это не вся правда. А я хочу знать всю.
— Я же любила его как супруга. Помнила наши счастливые дни в Гардарики.
— Это понятно. И все-таки, мне кажется, ты что-то утаила.
